Влюбись в меня заново - Катя Саммер

- Мам, поумерь, пожалуйста, пыл. Аленке не по себе явно. Она еще от встречи с отцом не отошла.

- Хорошо. Мне просто стало интересно, кто так задурил голову моему сыну, что тот лихо бросился в драку. Это ведь не похоже на тебя! Ты всегда был смелым парнем, но безрассудным – никогда.

- Ты можешь говорить тише? Я не позволю обижать мою девушку.

- Да брось ты! Никто не обижает твою девушку, - от тона, которым сказаны эти слова, у меня неприятно сводит скулы. – Я просто защищаю сына.

- Тогда тебе нужно начать с мужа.

На пару мгновений повисает тишина. Я уже собираюсь сделать шаг, но так и не решаюсь.

- Помири́тесь, Марат. Он очень переживает.

- Нет, мам. Если ты хочешь обсуждать отца, я буду вынужден попросить тебя уйти.

- Но ты же без него…

- Прекрасно справлюсь.

Марат может постоять за себя – прекрасно знаю. Но это не мешает мне громко стукнуть дверью в ванную комнату в качестве «отвлекающего маневра», а после зайти обратно на кухню. Встать рядом с ним и обнять за талию. И с радостью почувствовать, как он обнимает меня в ответ.

Уверена, даже если весь мир пойдет против нас, мы выстоим вместе. Пафосно, да? Ну и пусть.

- Я же справляюсь, малыш?

Он целует меня в висок и заглядывает в глаза. Знаю, что это не обязательно, но защищаю его.

- Великолепно. Вы должны гордиться сыном.

Всего на секунду мне кажется, что я вижу боль в глазах женщины. Прямо за идеально выкрашенными ресницами. Боль матери, которая понимает, что сын вырос и больше не нуждается в ее опеке. Но она очень быстро берет себя в руки. Встает, поправляет пиджак, благодарит за гостеприимство и вызывает водителя. Снова целует меня. А обнимая, чуть сильнее сдавливает плечи. И, когда я уже готова отстраниться, бросает тихое «береги его».

Я много думаю о родителях Марата, едва тот уезжает вечером в «Юность», чтобы уладить возникшие вопросы. Из мыслей меня вырывает лишь телефонный звонок.

Вижу неизвестный номер, принимаю вызов и совсем не узнаю голос по другую сторону.

- Кто это? – прерываю я сумбурный поток слов.

- Аленушка, дык соседка это напротив. С Ленина. Валентина Дмитриевна это.

К горлу резко подступает ком.

- Тварь эта редкостная-то объявилась снова! Исколошматил мамку-то твою. У меня она лежит, еле дышит! А что делать-то? Не знаю. Вдруг он и меня зашибет.

Если я и надеялась, что больше никогда не услышу о Толике, мои надежды не оправдались.

- Скоро буду, вызовите скорую. И больше никому не открывайте дверь!

Аля

Я вижу, как врачи скорой помощи заходят в подъезд. Слава богу! Немного жду и иду следом. В голове четкий план навсегда избавиться от гнойного нарыва по имени Анатолий. И я не буду вмешивать Марата. Он итак пострадал. Это только моя битва.

Поднимаюсь на знакомую лестничную клетку с затхлым запахом. Слышу гул голосов из квартиры Валентины Дмитриевны, где сейчас помогают моей маме. Затыкаю все страхи за пояс и стучу в дверь по диагонали от нашей. Мужчина в белой футболке с густыми усами открывает мне.

- Дядь Саш, - не даю ему вставить ни слова, - вызовите полицию, пожалуйста.

Он хмурит кучерявые брови.

- Сейчас я зайду в нашу квартиру и оставлю дверь открытой. Если вы услышите крик…

- Эй, я не пущу тебя! Алька, дурная? Что там у мамки твоей происходит? Набить морду кому, так я и сейчас за «здрасьте».

- Нет, мне нужно несколько минут. Чтобы посадить Толика.

- Едрид Мадрид! Что за страсти! Я пойду с тобой.

- Пожалуйста, - умоляю я.

Включаю диктофон и показываю дяде Саше.

- Нужно вытащить маму.

Знаю, что давлю на больное. Знаю, что мужчина с пивным животиком и доброй душой давно неровно дышит к ней.

Жду. Он наконец кивает. Делаю несколько глубоких вдохов. Натягиваю широкую улыбку. Вставляю ключи в замок. Раз поворот, два поворот. Ручка двери вниз. И я в аду.

В квартире воняет перегаром. На полу капли крови, на стене размазанные пятна. Боже! Меня трясет, но я шагаю внутрь, не заперев за собой.

- Какие люди в Го-о-оливуде! – противно тянет ублюдок с расквашенной физиономией.

Дергаюсь. Сжимаю кулаки, чтобы унять дрожь. Поворачиваюсь к Толику лицом. Он стоит с бутылкой водки в руках и в одних семейных трусах.

- А где мама? – я изо всех сил кошу под дурочку, но план не срабатывает.

Урод ставит бутылку на пол и в два шага приближается ко мне. Сгребает за волосы и резко тянет вниз.

Я с трудом сдерживаю крик. Не могу позволить, чтобы дядя Саша ворвался именно сейчас. Когда у меня еще ничего нет.

- Сука, не дури мне голову!

Он толкает меня к стене и наваливается сальным телом с мерзким запахом пота. Слезы выступают из глаз, но я держусь. До хруста стискиваю челюсть.

- Мамаша уже нажаловалась? А не будь она такой шалавой, не получила бы пзды!

Толик сжимает грязными пальцами скулы и кричит мне в лицо.

- Все вы – гниды подзаборные! А я не дам себя нагибать, понятно? Тебе понятно?

Он трясет меня. А затем я ощущаю его мерзкое вонючее дыхание. Он так близко к губам, что сейчас стошнит.

- Ты опять душишь, - хриплю я. – Опять попытаешься изнасиловать меня?

Как же отвратительно он смеется. Пробирает до костей.

- Ага. Только теперь сосунок тебя не спасет.

Сейчас!

- А-а-а-а!

Я ору так, что окна должны полопаться. Ору, надрывая легкие и связки. Ублюдок отшатывается и закрывает толстыми пальцами уши.

Ловлю момент и изо всех сил бью его острым носком сапог в пах. Стонет он! Хочу ударить еще, но нужно убираться отсюда. Я делаю шаг, второй. Меня сбивают с ног и тянут обратно.

Снова кричу. Дверь распахивается. Врывается дядь Саша. Начинается потасовка. Я выбегаю наружу и съезжаю по стенке вниз. Наблюдаю, как по лестнице не очень-то и спеша поднимается доблестная полиция. Достаю из кармана телефон и расплываюсь в улыбке.

Пять минут сорок секунд. Нажимаю стоп.

Пять минут сорок секунд, которые подарят нам с мамой свободу.

Марат

Когда не нахожу заразу дома и не могу дозвониться ей, в голове раздается щелчок. Ведомый какими-то инстинктами, я набираю Артема из охраны Ветрова и прошу пробить мелкую по геолокации. Специально свой телефон отдал. Подозревал подобную хренотень.