Конрад Аденауэр - немец четырех эпох - Всеволод Ежов

От американского и английского Верховных комиссаров Аденауэр добился заявления о том, что Франко-саарская конвенция носит временный характер и что затронутые в ней вопросы подлежат урегулированию в мирном договоре. На очередной пресс-конференции он в довольно жесткой форме высказался против включения Саара в Европейский Совет и охарактеризовал действия французов как подрывающие единство Европы.

Противоборство в Сааре и вокруг него обострялось. Франция как оккупирующая держава имела властные преимущества. Но население Саара было немецким. В первые послевоенные годы оно лояльно относилось к французам. Оккупационные власти оживили саарскую промышленность, у населения появилась работа и заработки, чего пока не было в соседних немецких землях.

Аденауэр не сомневался, что по мере роста экономического благосостояния Федеративной Республики и укрепления ее международного авторитета чувства саарцев будут меняться. Он держал в уме успешное решение проблемы Рура и надеялся на такое же по Саару. И действительно, у саарцев постепенно активизировались пронемецкие настроения. Без особого шума начала действовать партия, выступающая за воссоединение Саара с Германией. Она получала негласную финансовую поддержку из ФРГ.

К середине 50-х годов саарские немцы могли убедиться, что в Федеративной Республике происходит консолидация немецких земель, укрепляется государственность, начался бурный экономический подъем. Акценты в сознании людей стали меняться. Все большее значение приобретал национальный фактор.

Решая главную задачу — обретение Федеративной Республикой суверенитета, — Аденауэр сознательно не выпячивал саарскую проблему, постоянно подчеркивал необходимость взаимопонимания с Францией и построения интегрированной Европы. Незадолго до подписания Парижских соглашений в выступлении по радио он заявил, что нет европейской политики без или против Германии. И, развивая мысль, добавил, что взаимопонимание с Францией является для него как вопросом национального убеждения, так и делом сердца.

Учитывал канцлер и тот фактор, что у населения западноевропейских стран еще сохранялось недоверие к немцам. Он делал все возможное, чтобы рассеять его. Держал себя открыто. Чуть ли не ежедневно принимал немецких и иностранных журналистов и разъяснял линию правительства. Регулярно выступал по радио, произносил речи на различных мероприятиях. В этот период газеты всего мира пестрели интервью или просто высказываниями Аденауэра.

Саарская проблема лежала камнем на франко-германских отношениях. Американцы и англичане побуждали Францию и ФРГ решить ее, не дожидаясь мирного договора. Аденауэр вел многочисленные беседы и переговоры с французскими представителями. Те настаивали на длительном отделении Саара от Германии. Канцлер не соглашался. Он признавал экономические интересы Франции в Сааре и проявлял готовность учесть их при окончательном урегулировании.

Во второй половине октября 1954 года, когда министры иностранных дел съехались в столицу Франции для подписания Парижских соглашений, Аденауэр имел несколько продолжительных бесед с Мендес-Франсом. Без особого труда достигли согласия об усилении сотрудничества в экономической области и подписании долгосрочного торгового договора, о создании немецко-французской торговой палаты и смешанного комитета по разработке предложений о дальнейших шагах по углублению сотрудничества в промышленности и сельском хозяйстве. В комитет решили включить представителей обоих правительств и предпринимателей. Договорились об образовании двусторонней комиссии для активизации культурных контактов, обмена студентами и профессорами, архивными и библиотечными материалами, молодыми рабочими и представителями ремесел.

Однако, как только речь заходила о Сааре, переговоры заходили в тупик. Позиции оказывались полярными. Мендес-Франс настаивал на европеизации Саарской области, имея в виду окончательное отделение Саара от Германии. Аденауэр эту точку зрения не принимал, высказывался за проведение референдума для определения воли народа. Канцлер требовал установить срок окончания французского управления в горнодобывающей промышленности, предоставить возможность немецкому банковскому и промышленному капиталу осуществлять инвестиции в Сааре.

Недоговоренности по Саару грозили сорвать подписание Парижских соглашений. Аденауэр срочно вызвал в Париж представителей фракций коалиционных правительственных партий, председателя внешнеполитического комитета бундестага, а также представителей социал-демократической партии. Канцлер не исключал возможности срыва переговоров и его отъезда из Парижа. Подобное решение он хотел принять в присутствии парламентских представителей. В душе же надеялся на достижение договоренности с французами при поддержке Даллеса и Идена. Так оно и случилось.

К согласию пришли во время ночной беседы в библиотеке английского посольства, о которой упоминалось в предыдущей главе. Ужин у Идена проходил в напряженной обстановке. Все понимали, что на карту поставлена тщательно разработанная система договоров, определявших будущее развитие Западной Европы. Когда после десерта Аденауэр и Мендес-Франс уединились в библиотеке, Даллес заявил, что готов взять на себя роль посредника, если они и сейчас не придут к согласию.

Лишь за полночь Аденауэру удалось убедить Мендес-Франса отказаться от решения, предусматривающего окончательное отделение Саарской области от Германии. Договорились о следующем: в Сааре проводится плебисцит о международном статусе области, отклонение его будет означать волю населения остаться в составе Германии.

Аденауэр с удовлетворением думал о том, что удалось спасти Парижские соглашения. Но и не давала покоя мысль об огромной ответственности, которую он взвалил на себя: при неблагоприятном исходе плебисцита Саар уйдет из Германии. Канцлер надеялся на патриотические чувства саарских немцев, но предсказать однозначно результат народного опроса не мог никто. Мендес-Франс и Аденауэр согласились не будоражить по возможности саарский вопрос в своих странах, чтобы избежать националистических проявлений, и не мешать положительному развитию франко-германских отношений.

Тем не менее проблема Саара в Федеративной Республике стала предметом широкой публичной полемики. Против международного статуса решительно выступили социал-демократы. Они говорили о нем как о свершившемся деле. Не верили в положительный исход референдума. Эрих Олленхауэр, ставший председателем СДПГ после смерти в 1952 году Шумахера, заявил в выступлении по радио, что канцлер бросает на произвол судьбы миллион немцев в Сааре, что парижские договоренности по Саару вредят франко-германским отношениям и ухудшают международное положение Федеративной Республики. Одна из социал-демократических газет писала, что Саар предан и продан канцлером; другая вторила: Аденауэр — самый непригодный министр иностранных дел в истории Германии. Он заплатил непомерно высокую цену за французское согласие на вступление ФРГ в НАТО; делает несчастным население Саара и вовсе не достигает примирения с Францией.

О своем отклонении саарских договоренностей заявила союзная с Аденауэром Свободная демократическая партия. Да и в самих ХДС/ХСС проявлялись тревожные настроения. Канцлер и его соратники, ведя полемику с сомневающимися, говорили, что населению Саара гарантирована политическая свобода. Оно само должно принять решение и есть все основания надеяться, что плебисцит приведет к отклонению международного статуса.