Капитан Магу. Палканский дебют - Вадим Полищук

Губ коснулось горлышко фляги, в рот потекла живительная влага.

– Э, да ты совсем ослабел.

Напоив капитана, контрабандист напрягся и вытащил его наружу, брякала волочившаяся за ним офицерская сабля. Ночь встретила холодом, бледным светом луны и ясным звездным небом. Возле пещеры была привязана ворованная лошадь. Протащив Алекса через кусты, Горанович попытался взгромоздить его на лошадиную спину. Скотине это не понравилось, и она отступила в сторону.

– Да стой ты, зараза!

И еще добавил выражений, характеризующих лошадь, из тех, что успел нахвататься в руоссийской тюрьме. Лошадь ответить не могла, контрабандист замотал ей морду, чтобы она не могла заржать и привлечь внимание османийских патрулей. Вторая попытка оказалась более удачной, офицера удалось поместить в седло. На всякий случай Горанович его привязал, заодно отцепил саблю, чтобы не выдала своим вечным бряканьем на каждом шагу.

Алекс покачивался в седле, щекой прижимаясь к лошадиной шее. Он понимал, что его куда-то везут, но не задавался вопросом, куда именно, не до того ему было, хотя холодный воздух слегка прояснил сознание.

Некоторое время им везло и они оставались незамеченными, затем их окликнули по-османийски. Недолго думая, Горанович выхватил подаренный Алексом револьвер и разрядил весь барабан в направлении противника. Будучи отличным проводником, стрелком он был аховым, ни в кого, естественно, не попал. Следом хлопнул ответный выстрел. Османиец оказался тоже не снайпером, пуля свистнула где-то в стороне. Дернув повод, контрабандист рысью устремился влево, подальше от засады.

В обычное время османийские солдаты, может, и не стали бы преследовать беглецов, но после уничтожения порохового обоза и полученной от Эник-паши взбучки их служебное рвение еще не успело угаснуть. Началась погоня. Время от времени преследователи палили из винтовок, то ли по подозрительным теням, то ли в воздух для поддержания собственной бодрости.

Некоторое время Горановичу удавалось удерживать дистанцию, затем они начали карабкаться куда-то вверх и выстрелы османийских винтовок начали приближаться. А вот уже и выстрелы начали сопровождаться противным посвистом. Некоторые шлепались о камни, высекали искры рикошетов. Но пока им везло, стрелкам мешали темнота и необходимость вести огонь под большим углом вверх.

Горанович внезапно остановился.

– Сейчас, сейчас…

Нагнувшись, он своротил с места большой камень и толкнул его вниз, тот с шумом покатился вниз. На этом контрабандист не успокоился, отправил следом второй, третий… Шум падающих камней сменился грохотом настоящего камнепада, сквозь который прорывались испуганные вопли османийцев. Зато стрельба полностью прекратилась, преследователям стало не до того. Подхватив повод, Горанович поспешил дальше.

Алекс не мог даже приблизительно сказать, сколько они прошли, прежде чем остановиться. Шли осторожно, медленно, но без остановок. Если бы не темнота, слева был бы виден крутой склон, по которому едва ли мог подняться даже пеший. Справа была отвесная скала, временами нависавшая над узкой тропой. Первый привал Горанович устроил уже под утро.

– Кажется, оторвались.

Этих слов капитан не разобрал, ему стало хуже, и он находился в полуобморочном состоянии. Не будь он привязан, несомненно, не удержался бы в седле. Увидев, в каком он состоянии, контрабандист покачал головой, ненадолго задумался, потом решительно свернул с ранее намеченного маршрута. Теперь их путь вел вниз. Это было последнее, что успел ощутить Алекс, сознание его померкло, и он впал в забытье.

Первое, что ощутил капитан Магу, придя в себя – это тепло. Пахло дымом, навозом и еще чем-то кислым. Сабли и портупеи с револьвером не было, сапоги тоже кто-то снял. И укрыт он был не шинелью, а шерстяным одеялом. После того, как удалось открыть глаза, над головой обнаружился потолок, сколоченный из грубо расколотых пополам жердей.

– Пить…

Он и сам своей просьбы не услышал, но его поняли – губ коснулся горячий край медного котелка. В рот полился горячий, горьковатый отвар.

– Пей, офицер, пей, тебе легче будет.

И вправду стало легче, то ли отвар подействовал, то ли молодой организм начал одерживать верх над проникшей в организм заразой. Опять началось потоотделение, температура спала, а голова прояснилась. Он даже узнал своего спасителя.

– А-а, Горанович. Где мы?

– У пастухов.

– А револьвер мой…

– Справа лежит.

Портупея с саблей и револьвером действительно обнаружилась справа на расстоянии вытянутой руки, стоило только голову повернуть, хотя это движение стоило немалых усилий. С таким же трудом Алекс вернул голову в исходное положение, вновь обретя возможность видеть Горановича.

– До Ясена далеко?

– Далеко. Пришлось спуститься на другую сторону хребта.

– То есть мы сейчас ближе к Одреополю?

– Если выйти ранним утром, то к ночи можно добраться.

Капитан осмыслил полученную информацию и задал следующий вопрос:

– А османийцы сюда не нагрянут?

– Нет. Высоко, дорога трудная, опасная, да и мало их в округе осталось. Добрын говорил, почти все через перевал ушли.

Добрын, надо понимать, это имя приютившего их пастуха, но офицера интересовало совсем другое.

– Узнай у своего приятеля точнее, кто ушел, кто остался, через какой перевал ушли.

– Хорошо, узнаю.

Горанович не спеша поднялся и отправился добывать сведения об османийцах. Алекса всегда удивляла скорость распространения информации в горах. Вот взять этого Добрына, живет высоко в горах, добраться сюда трудно, никто к нему не ходит, сам нигде не бывает, а одреопольские новости узнает буквально на следующий день.

Минут через десять вернулся контрабандист, подкинул дров в очаг.

– Есть будешь? Я тебе сыра принес и хлеб.

Внезапно Алекс ощутил сильнейшее чувство голода.

– Давай.

Горанович помог ему сесть, и пока офицер жевал солоноватый подкопченный сыр с размоченным в воде пресным хлебом, рассказал все местные события за последнюю неделю.

– Еще неделю назад все тихо было. Пять дней тому османийцы вдруг зашевелились, собираться начали. Четвертого дня синие мундиры из окрестностей Одреополя ушли. Пехота ушла, кавалерия ушла, пушки увезли. Все их лагеря сейчас пустыми стоят, даже часовых не оставили. В самом Одреополе остался только местный гарнизон, госпиталь, склады и немного обозников. Эник-паша со штабом тоже ушел. Местные было обрадовались, но позавчера в Одреополь пришли башибузуки, около тысячи. Вчера со складов ушел большой обоз, местные полагают, что с порохом.

Картина происходящего стала проясняться, осталось только уточнить некоторые вопросы.

– Так через какой перевал османийцы ушли?