Хлопок одной ладонью - Николай Кукушкин

Остром оказался прав. Сегодня родство птиц и динозавров – установленный факт. За последние десятилетия выяснилось, что многие динозавры были быстрыми, ловкими1, разноцветными35, возможно, умными36, быть может, даже теплокровными, как птицы37. Некоторые заботились о потомстве38, 39 и друг о друге (судя по следам заживления тяжелых травм)40, вили гнезда41, общались звуками (а может, и чем-то вроде песен)42, лазали по деревьям43. Большинство динозавров, согласно современным представлениям, были покрыты не гладкой змеиной кожей, а перьями или, по крайней мере, пухом44. У многих были клювы45. Собственно современные птицы – это одна из групп динозавров, пережившая вымирание большинства своих сородичей. Птиц от остальных динозавров отличает всего несколько продвинутых особенностей46, главная из которых очевидна: птицы умеют летать.

Джон Остром не просто сделал динозавров подвижнее и эффектнее. Он отменил их вымирание. Динозавры не вымерли – они до сих пор полноправные и весьма успешные представители земной фауны. Если исключить человека и домашний скот, то биомасса наземных позвоночных примерно поровну поделена между млекопитающими и птицами47. Мономашичи и Ольговичи продолжают делить между собой планету, пусть и не совсем на равных условиях: все сегодняшние гиганты принадлежат к млекопитающим, а динозавры после мезозоя, как и насекомые после палеозоя, довольствуются обычно весьма скромными, птичьими размерами.

«Птичья гипотеза» Острома стала фактически переоткрытием динозавров, вызвавшим кипучую палеонтологическую активность, которую даже называют «динозавровым ренессансом»: ученые бросились с новым энтузиазмом откапывать этих ускоренных, птицеподобных ящеров. Лично для меня интереснее даже не столько тот факт, что динозавры – это птицы, сколько тот факт, что птицы – это динозавры. С того момента, как я это окончательно усвоил, я стал по-другому смотреть на орлов, попугаев, скворцов, ворон. Мне приятно думать, что красочный, причудливый, музыкальный, воздушный мир этих необычайных существ дает нам возможность вдохнуть мезозойский воздух, одним глазом взглянуть на утерянное, но, несомненно, столь же красочное и бесконечно разнообразное прошлое. За это я благодарен тому тесному сплетению науки и фантазии, которое представляет собой искусство палеореконструкции.

Ну а что же «Парк Юрского периода»? Забавно, что в 1993 г. фильм шел в ногу с прогрессивной наукой и именно тем покорил сердца целого поколения. Но к 2019 г. «Парк» разросся до франшизы индустриальных масштабов, и стандарты зрелищности возобладали над научностью. «Научные» динозавры с каждым годом все больше и больше напоминают гигантских злобных птиц. Но тираннозавр-трясогузка и зубастые страусы выглядят, увы, не так брутально, как змеекожий ящер, так что продюсеры фильма остаются верными этому устаревшему образу двуногой ящерицы. Хотя, по-моему, с перьями было бы куда интереснее.

Мономах уходит в тень

Итак, в пожарищах Великого вымирания гибнет палеозойская мегафауна. Среди жертв – родственные нам синапсиды– Мономашичи, первые настоящие крупные хищники и травоядные суши. Хрупкий природный баланс, поддерживающий амбициозное существование этих огромных, энергетически дорогостоящих животных, нарушается легче всего. Им не хватает еды, воды, кислорода. Они уступают место видам мелким, неприхотливым, простым, всеядным.

Среди горстки выживших Мономашичей оказываются листрозавры, похожие на инопланетных свиней48, 49. Они получают неожиданное распространение на первых этапах постапокалипсиса. Как мыши по заброшенному чердаку, эти тупорылые существа снуют по выжженной земле, вдыхая жидкий вулканический воздух в разросшиеся легкие. Судя по необычной форме их черепа («листрозавр» означает «лопатоящер»), они хорошо рыли землю и, возможно, даже жили в тоннелях, как кроты50. Интересно, что если в карбоне листрозавры были размером примерно с крупную свинью и весили около 200 кг, то в триасовый период, после Вымирания, они уменьшились до размеров средней собаки и стали размножаться в более юном возрасте51.

Такая миниатюризация, или «лилипут-эффект», отражает общую стратегию видов, которым удалось пережить пермскую катастрофу. Это стратегия сокращения расходов. В условиях конца света, когда ресурсов мало, а шансы внезапно умереть велики, большое долгоживущее тело – слишком большая роскошь для генов, путешествующих с ним сквозь поколения. Выживают те, кто снижает стоимость организма и ускоряет процесс его воспроизведения.

Для нас этот «лилипут-эффект» имеет значение, потому что, помимо листрозавров, схожим образом изменилась еще одна выжившая группа Мономашичей – цинодонты52. А это – наши прямые предки53.

Цинодонты, или «собакозубые», напоминающие страшноватых больших крыс, тоже существенно уменьшились в размерах в результате Великого вымирания. Как мы вскоре увидим, эта изначально вынужденная мера в конечном итоге окажется одним из принципиальных условий, определивших наше происхождение. Среди цинодонтов ближе к концу мезозоя возникнут млекопитающие (также известные под простым, красивым и древним названием «звери»). После вымирания крупных динозавров они взойдут на вершину пищевой пирамиды и останутся там до наших дней.

Но пока крысоподобные цинодонты вместе с вездесущими лопатомордыми листрозаврами остаются жалкой тенью былого величия синапсид, Мономашичей. На фоне пепелища оживает другая ветвь эволюционного древа амниот – зауропсиды, Ольговичи, и главную роль среди них получает до сих пор малозаметная группа архозавров. К ним относятся и небесные птерозавры, и наземные динозавры.

Почему зауропсиды, и в частности архозавры, пришли к успеху именно после пермской катастрофы – один из самых неоднозначных вопросов зоологии. Большинство учебников и статей сдаются, ограничившись общими фразами вроде «им благоволили условия». Но что именно в этих условиях благоволило именно зауропсидам, а не синапсидам? Почему зауропсиды выросли в размерах и расплодились в бесчисленных вариациях, а синапсиды из саблезубых гигантов превратились в крысовидных лилипутов?

Догнать и перегнать

Пожалуй, самое интересное в дихотомии зауропсид и синапсид – это то, что, несмотря на древность этого раскола, обе ветви на протяжении сотен миллионов лет остаются поразительно похожими друг на друга. Благодаря этому то одна, то другая выходят вперед. Обычно крупные эволюционные победы окончательны. У насекомых, например, в силу чисто физических причин просто не было шансов занять место позвоночных после того, как те объявились на суше. Точно так же сложно представить, например, чтобы амфибии вдруг одолели амниот. Но зауропсиды с синапсидами вечно дышат друг другу в спину, и от этого-то их борьба так увлекательна.

В ходе этого противостояния оба клана по многим статьям будто подражают один другому. Синапсиды называются синапсидами, потому что у них в черепе есть дырка с дугой, куда крепятся жевательные мышцы. На самых ранних этапах раскола именно это их и отличало от зауропсид, но вскоре и те, будто спохватившись, стали украшать череп разнообразными дугами и дырками. Дошло до того, что сегодня у зауропсид змей весь череп – одни сплошные дуги с дырками, а у синапсид людей эту нашу знаменитую изначальную дугу еще надо поискать.