Хлопок одной ладонью - Николай Кукушкин

Поскольку на каждую молекулу несъеденной биомассы в атмосфере оставалось несколько молекул неизрасходованного кислорода, это привело к его постепенному накоплению. Этим и объясняется кислородное богатство карбона, а с ним – неслыханное разнообразие и размеры животных этого периода. Когда климат изменился и болота осушились, биомасса перестала в них откладываться и вместо этого стала постепенно окисляться, что привело к падению уровня кислорода и исчезновению гигантских насекомых. Занятно, что сегодня, сжигая каменный уголь на электростанциях, мы как бы доводим этот процесс до его логического конца.

Все эти предвестия катастрофы произошли задолго до того, как извержение Сибирских траппов поставило точку в летописи палеозоя. Причина Великого вымирания – не вулканы и не метеориты, а просто конечность всего материального. В противостоянии этой конечности – вся суть жизни на Земле.

Через миллионы лет пожары потухнут, а небо прояснится. Солнце засияет, как раньше, моря снова наполнятся рыбой, а на сушу вернутся леса и новые виды животных. Знакомый доисторический пейзаж с диплодоками в тропическом лесу относится к этому далекому будущему юрского периода. Но колыбель великих ящеров, грозных динозавров мезозойской эры, – это не Эдемский сад, а черно-красная безысходность карбоновой катастрофы. Именно Великое вымирание позволило зауропсидам-Ольговичам восторжествовать над синапсидами-Мономашичами.

Гадкие лебеди

О динозаврах, по сравнению с большинством животных, когда-либо населявших нашу планету, мы знаем очень много: во-первых, кости хорошо сохраняются в окаменелой форме, а во-вторых, это всем интересно. Тем не менее наше представление о том, как они выглядели, весьма условно.

На картине «Последний день Помпеи» античные статуи, свергнутые Везувием на землю, изображены девственно белыми. Мы в принципе представляем древних римлян и греков в основном в белых декорациях – так для нас выглядит их античный мир. На самом деле, это представление ошибочно: просто краски за тысячи лет стираются и блекнут, поэтому до нас зачастую доходит только белый камень. В древнегреческом и древнеримском искусстве смело использовались яркие краски – некоторые более достоверные современные репродукции этих произведений вообще выглядят, как детская раскраска29, 30. В основном наша ассоциация белизны с «чистотой» античной скульптуры сформирована эпохой Ренессанса, которая, следуя этому ошибочному представлению о древних римлянах, кодифицировала квазиантичную эстетику в форме голого мрамора Микеланджело.

Свою великолепную книгу «Все вчера» (All Yesterdays) палеозоолог Даррен Нэйш и палеохудожники Джон Конвей и Севдет Мехмет Козмен делят на две части: «Все вчера» и «Все сегодня»31. В первой они воображают динозавров, какими те могли бы быть – не потому что имеются доказательства, что протоцератопсы умели лазать по деревьям, утконосые динозавры были толстыми, как поросята, а плезиозавры маскировались под кораллы, а потому, что такое в принципе можно представить на основании имеющихся ископаемых – ведь ни поведение, ни жировая ткань, ни окраска не сохраняются в окаменелостях. Нет никаких причин, почему у динозавров не могло быть причудливых орнаментов, неожиданных брачных ритуалов, разноцветного оперения или просто частей тела, до нас не дошедших. Например, если бы мы откапывали не динозавров, а носорогов или оленей, мы бы ничего не знали об их рогах, потому что те состоят не из костей, а из кератина, как волосы и ногти. Вторая часть книги – «Все сегодня» – как раз про это: она состоит из реконструкции современных животных, как если бы их восстанавливали археологи будущего. Самым страшным зверем на основании одного скелета оказывается гиппопотам, корова превращается в грациозную антилопу, а отвратительные лебеди своими длинными, заостренными передними лапами протыкают мелкую добычу.

В общем, реконструкции динозавров (как и античного мира) всегда были и остаются отчасти фантазией художника. Что, впрочем, не мешает нам постепенно повышать в них долю достоверности.

Динозавры приобрели известность в середине XIX в. Традиционно они считались медлительными, неповоротливыми, тупыми, холоднокровными созданиями. Скульптуры Бенджамина Уотерхауса Хокинса в лондонском Кристал-Палас-парке, например, изображают динозавров большими, толстыми ящерицами на слоноподобных ногах2. Собственно, и слово «динозавр» означает «ужасная ящерица».

Этот викторианский образ резко изменился во второй половине XX в. во многом благодаря одному динозавру, дейнониху, и одному человеку, американскому палеонтологу Джону Острому. Скелет дейнониха в начале 1960-х гг. ему показал другой палеонтолог, Барнум Браун. Вглядевшись в тонкие, изящные очертания динозавра размером со взрослого мужчину, Остром задумался о том, что вообще представляла собой эта группа животных. Дейноних был совсем не похож на медлительную ящерицу или сонного крокодила. Он выглядел легким, подвижным, ловким, почти прыгучим, с острыми зубами и огромными когтями, готовым быстро мчаться за убегающей жертвой. Острома осенило: перед ним совсем не «ужасная ящерица», а нечто совсем другое – ужасная птица.

Сегодняшний образ динозавра – это во многом следствие культурного шока, произведенного в 1993 г. фильмом «Парк Юрского периода». По сюжету ученые воскрешают динозавров, выделив их кровь из комара, застывшего в янтаре, и клонировав оттуда ДНК. На самом деле такое невозможно по целому ряду причин: во-первых, насекомые в янтаре не столько застывают, как во льду, сколько растворяются, как в кислоте, оставляя только твердые части (правда, те доходят до нас в великолепной форме, поэтому янтарь – все равно бесценное окно в прошлое). Во-вторых, ДНК как макромолекула в принципе не сохраняется столько времени. Сегодня ученые регулярно бьют рекорды древности ДНК, выделенной из каких-нибудь неандертальских костей, но речь идет максимум о нескольких сотнях тысяч лет. Временной предел сохранности ДНК оценивают в 0,4–1,5 млн лет32, а от заката динозавров нас отделяет 65–66 млн лет. Так что если клонирование мамонта представить вполне реально33 (он жил всего несколько тысяч лет назад), то воспроизвести сюжет фильма вряд ли возможно.

Для автора «Парка Юрского периода» Майкла Крайтона[27] именно дейноних, тот самый динозавр, вдохновивший Джона Острома, стал прототипом одного из самых запоминающихся персонажей будущего блокбастера: велоцираптора34. Настоящие велоцирапторы были мельче и выглядели бы не очень страшно, но в остальном эти виды похожи, из-за чего в фильме произошла путаница в названиях, и в народном сознании дейнонихи стали велоцирапторами. Так или иначе, от «птичьего» озарения Джона Острома к фильму 1993 г. можно провести прямую линию.

На основании своих наблюдений Остром высказал революционное для своего времени предположение, что птицы – это и есть динозавры. Зоологи к тому моменту знали, что птицы произошли от каких-то пресмыкающихся (рептилий). Но мало кто видел в них прямых потомков знаменитых мезозойских ящеров. Именно это доказывал Остром, ссылаясь на массу сходств между современными птицами и ископаемыми динозаврами.