Голая экономика. Разоблачение унылой науки - Чарльз Уилан

Во-вторых, многие экономисты утверждают, что мы не должны беспокоиться из-за разрыва между богатыми и бедными до тех пор, пока улучшается жизнь всех людей. Иными словами, нам следует беспокоиться о том, насколько велик достающийся бедным кусок пирога, а не о том, сколько пирога получает американский малоимущий по сравнению с Биллом Гейтсом. В своем обращении к Американской экономической ассоциации президент этой организации Роберт Фогель, специалист по экономической истории и лауреат Нобелевской премии 1999 года, утверждает, что беднейшие из наших сограждан пользуются сегодня благами, о которых век назад могли только мечтать даже особы королевской крови. Например, у более 90 процентов людей, проживающих в социальном жилье, сегодня имеются цветные телевизоры. Зависть, возможно, и относится к семи смертным грехам, но экономисты не обращают на нее особого внимания. Полезность для меня должна зависеть от того, насколько мне нравится мой автомобиль, а не от того, владеет ли Jaguar мой сосед.

Конечно, в реальной жизни все наоборот. Американский журналист и сатирик Генри Менкен однажды сказал, что богатый человек – это тот, кто зарабатывает на 100 долларов в год больше, чем муж сестры его жены. И некоторые экономисты, хоть и с небольшим опозданием, пришли к выводу, что он был прав[109]. Исследователи Дэвид Наймарк и Эндрю Постлвейт проанализировали большую выборку американок, имеющих сестер, чтобы определить, почему одни женщины предпочитают ходить на работу, а другие нет. Учтя все наиболее распространенные объяснения – безработицу на местном рынке труда, образование и опыт работы женщин и тому подобное, они нашли веские доказательства, подтверждающие правоту пессимистичного наблюдения Менкена: в их выборке женщина с очевидно большей вероятностью устраивалась на работу, если муж ее сестры зарабатывал больше, чем ее собственный муж.

Экономист из Корнельского университета Роберт Франк, автор книги Luxury Fever («Лихорадка роскоши»), весьма убедительно доказал, что относительное богатство, или размер моего куска экономического пирога по сравнению с куском пирога моего соседа, – чрезвычайно важный фактор, определяющий для нас полезность. Он предложил участникам опроса сделать выбор между двумя мирами: в мире А ты зарабатываешь 110 тысяч долларов, а все остальные по 200 тысяч долларов; в мире Б ты зарабатываешь 100 тысяч, а все остальные 85 тысяч. Франк объяснял людям: «Цифры этих доходов отображают реальную покупательную способность. Ваш доход в мире А даст вам возможность иметь дом на 10 процентов больший, чем тот, который вы сможете себе позволить в мире Б, на 10 процентов больше обедов в ресторанах и тому подобного. Выбирая мир Б, вы отказываетесь от некоторого количества абсолютного дохода в обмен на существенное увеличение дохода относительного». Иными словами, в мире А вы были бы богаче, а в мире Б вы были бы менее богатым, но богаче всех остальных. Какой сценарий сделает вас счастливее? В итоге экономист обнаружил, что большинство американцев выбрали бы вариант Б. Таким образом, относительный доход оказался важнее абсолютного, даже большего. Частично это может объясняться банальной завистью. Роберт Франк также отмечает, что, скорее всего, в сложных социальных условиях мы используем разные способы оценки своей продуктивности и относительное богатство – один из них.

Существует и второй, более прагматичный вопрос об увеличении неравенства доходов. Не может ли разрыв между богатыми и бедными увеличиться настолько, что это начнет тормозить экономический рост, не говоря уж об этическом аспекте этой проблемы? Есть ли точка, в которой неравенство доходов прекращает мотивировать нас усерднее трудиться и становится контрпродуктивным? Ведь такое может случиться по самым разным причинам. Например, бедные люди могут почувствовать себя настолько обездоленными, что начнут отвергать важные политико-экономические институты, скажем, право собственности или верховенство права. Неравномерное распределение доходов может привести к тому, что богатые будут растрачивать ресурсы на все более легкомысленные предметы роскоши (покупать тортики на день рождения любимых собачек), тогда как инвестиции в человеческий капитал малоимущих, безусловно, принесли бы значительно большую отдачу. Или классовая борьба может привести к мерам, которые карают богатых, ничуть не улучшая при этом жизнь бедных[110]. Некоторые исследования действительно выявили негативную взаимосвязь между неравенством доходов и экономическим ростом; другие же дали обратные результаты. Более полные данные со временем позволят нам точнее определить характер этой взаимосвязи, но философские дебаты на важную тему – насколько сильно мы должны заботиться о размере кусков растущего экономического пирога – будут бушевать в будущем еще сильнее.

Обсуждение темы человеческого капитала приводит нас сразу к нескольким заключительным вопросам. Пребудет ли бедность с нами всегда, как когда-то предостерегал Иисус? Не делает ли система свободного рынка бедность неизбежной? Если в экономике есть безусловные победители, обязательно ли должны быть проигравшие? Нет, нет и нет. Как уже не раз говорилось, экономическое развитие – это не игра, в которой непременно есть победившие и проигравшие. Миру вовсе не нужны бедные страны, чтобы в нем были страны богатые; а люди не всегда богаты за счет других. Семьи, живущие сегодня в муниципальном жилье в южной части Чикаго, бедны не потому, что Билл Гейтс живет в огромном доме. Скорее они бедны вопреки тому, что Билл Гейтс живет в огромном доме. По ряду сложных причин американские бедняки не получили своей доли выгод от роста продуктивности, порожденного Microsoft. Билл Гейтс не забирал их долю пирога, не стоял на пути их успеха и не нагревал руки на их несчастьях. Его видение и талант создали огромное количество богатства, но его часть получили не все. Между миром, в котором Билл Гейтс разбогател, украв урожай других людей, и миром, в котором он разбогател, выращивая свой собственный огромный урожай и делясь им с одними людьми и не делясь с другими, огромная дистанция. И второй мир намного точнее отображает, как работает современная экономика.

В теории мир, в котором каждый человек прекрасно образован, здоров и продуктивен, был бы миром, где всем живется комфортно. Возможно, мы никогда не сможем вылечиться от многочисленных физических и психических заболеваний, мешающих некоторым людям использовать свой потенциал на полную. Но эта проблема вызвана биологическими, а не экономическими факторами. Экономика же говорит нам, что теоретически пределов тому, насколько хорошо мы можем жить или как широко может распространяться наше богатство, не существует.

Действительно ли это так? Если бы мы все были докторами наук, кто бы развешивал полотенца в Four Seasons? Наверное, никто. По мере того как население земного шара становится все более продуктивным, мы все больше заменяем труд технологиями. Мы используем голосовую почту вместо секретарей, стиральные машины вместо горничных, банкоматы вместо банковских кассиров, базы данных вместо клерков, торговые автоматы вместо продавцов, канавокопатели вместо землекопов. Мотивация для всего этого развития коренится в важной экономической концепции альтернативной стоимости. Высококвалифицированные специалисты могут употребить свое время на самые разные виды продуктивной деятельности, следовательно, нанимать инженера на расфасовку бакалеи баснословно дорого. Например, подумайте, за какую зарплату вы согласились бы разносить по номерам полотенца в Four Seasons? В США гораздо меньше домашней прислуги, чем в Индии, хоть Америка намного богаче. Индия наводнена неквалифицированными работниками, у которых мало шансов найти хоть какую-нибудь работу; в США таких работников не много, что делает труд домашней прислуги относительно дорогостоящим – это вам охотно подтвердит каждый, кто хоть раз искал няню для своих детишек. Кто может позволить себе иметь дворецкого, который в противном случае зарабатывал бы 50 долларов в час, занимаясь написанием компьютерных кодов?