Крестовые походы. Взгляд с Востока. Арабские историки о противостоянии христианства и ислама в Средние века - Франческо Габриэли

В среду, 22-й день месяца шабан, членов мусульманского посольства пригласили к королю, и он дал им свою руку. Они имели в виду принести клятву вместе с ним; однако он извинился и сказал, что короли не приносят клятву, и султан принял это заявление. Затем все присутствующие поклялись вместе с графом Генрихом и его племянником, который должен был стать его преемником в Палестине, и Балианом ибн Барзаном, повелителем Тверии. Госпитальеры, храмовники и все предводители франков присоединились к этой клятве. В тот же день послы султана пустились в обратный путь к своему господину. От франков их сопровождали сын Хамфри, ибн Барзан и некоторые другие военачальники. Они прибыли в мусульманский лагерь ко времени последней вечерней молитвы. Послы франков были встречены с почестями и размещены в специально разбитом для этого шатре соответственно их рангу. Затем аль-Адиль предстал перед султаном и сообщил ему о том, что произошло. На следующее утро, в 23-й день месяца шабан, султану был представлен королевский посол, который, взяв его царственную руку, заявил, что принял мир на предложенных условиях. Затем он и его товарищи попросили, чтобы аль-Малик аль-Адиль, аль-Малик аль-Афдаль, аль-Малик аз-Захир, Али ибн Ахмад аль-Маштуб, Бадр ад-Дин Йилдирим, аль-Малик аль-Мансур и все прочие правители, такие как ибн аль-Мукаддам из Шейзара, чьи владения граничили с землями франков, принесли клятву, что будут соблюдать условия договора. Султан обещал отправить с ними своего порученца к вышеозначенным правителям, чтобы принять их клятву. Королевский посол также дал клятву от имени князя Антиохии и Триполи, при условии, что мусульмане сделают то же самое от лица других мусульманских правителей. Если нет, договор аннулируется. Затем султан велел объявить в лагере и на базарной площади о наступлении мира во всей земле и о том, что христианам дозволен свободный проход и проезд по мусульманским территориям, а мусульмане могут свободно посещать владения христиан. Было также объявлено, что теперь по Сирии была открыта дорога для паломничества и что сам он принял решение совершить паломничество. Я присутствовал на совете, когда он принял это решение. После этого он приказал отправить сотню саперов в Аскалон для уничтожения стен этого города (одно из условий договора); он поручил командовать ими высокопоставленному эмиру, которому было дано указание проследить за тем, чтобы франки ушли. Отряд франков должен был сопровождать саперов и оставаться с ними до тех пор, пока укрепления не будут снесены, ибо христиане боялись, что мусульмане не станут их сносить.

Это был памятный день; лишь Аллаху ведомо, какая безграничная радость охватила оба народа. Впрочем, было известно, что султан заключил мир не совсем по своей доброй воле. По этому поводу он как-то сказал мне во время одной из наших бесед: «Я боюсь заключения мира и не знаю, что со мной будет (страх смерти часто заметен в речах Саладина). Враги увеличат свое войско, а затем выйдут за пределы земель, которые мы им оставляем во владение, чтобы захватить те, которые мы от них очистили. Вот увидишь, каждый из них построит крепость на вершине какого-нибудь холма; я не могу отступиться, но, когда меня не станет, это соглашение погубит мусульман».

Так он сказал, и впоследствии его слова сбылись; однако он понимал, что в данный момент лучше заключить мир, ибо войска утратили мужество и проявляли открытую враждебность (к продолжению войны). Аллах решил, что мир пойдет нам на пользу, потому что вскоре после утверждения этого договора султан умер; если бы он умер в разгар военных действий, ислам оказался бы в величайшей опасности. Поэтому мир был актом Божественного промысла и большой удачей для ислама.

Имад ад-Дин

Когда король Англии понял, что мусульманская армия объединилась, его собственные проблемы стали серьезнее, Иерусалим вернуть невозможно, а ему грозит наказание свыше, он умерил амбиции. Его хвастливые заявления стали не такими возмутительными, и он осознал, что нельзя одолеть того, кому помогает Всевышний, равно как и противостоять бесчисленному множеству людей, поднявшихся против него. Он объявил, что если не добьется перемирия, то останется там и будет искать смерти, встретится с худшим, в то время как ему следует вернуться в свою страну и решить там некоторые вопросы. «Приближается время, – сказал он, – когда море станет непригодным для плавания, поскольку гребни волн поднимутся очень высоко. Если вы согласитесь на перемирие и дадите мне возможность, я исполню свое желание уехать, но если вы станете противостоять мне, я велю разбить лагерь и стану жить здесь. Обе стороны устали, измучены. Я отказался от Иерусалима и теперь откажусь от Аскалона. Но не обманывайтесь множеством войск, стекающихся отовсюду. Все они рассеются, когда придет зима. Продолжая упорствовать в своем жалком конфликте, мы уничтожим себя. Так исполните мое желание и заручитесь моей дружбой; заключите мир со мной и позвольте мне уехать, согласитесь со мной и примите мое уважение».

Султан собрал эмиров и советников, объяснил ситуацию и поинтересовался их мнением. «Мы, – сказал он, – слава Аллаху! – занимаем сильную позицию, и победа, к которой мы так долго шли, близка. Наши вспомогательные войска, перешедшие на нашу сторону (игра слов, намекающая на две категории сподвижников пророка – помощников Медины и переселенцев Мекки), – это люди набожные, благородные и отважные. Мы привыкли сражаться в священной войне, и в ней мы достигли наших целей. Теперь трудно отказаться от того, что стало привычным, и, с помощью Аллаха, пока от нас еще никто не откололся. У нас нет других занятий и целей – только вести священную войну. Мы не из тех, кто увлекается играми и распутством. Если мы откажемся от этого занятия, что мы станем делать? Если мы откажемся от надежды их победить, на что мы станем надеяться? Боюсь, если у нас не будет дела, за мной придет смерть. Как сможет тот, кто был украшен, привыкнуть к невзрачности? Лично мне хотелось бы отвергнуть идею перемирия. Я предпочитаю войну. Я предпочитаю честь, и пусть она ведет меня вперед. Я не хочу стать бездеятельным, если это связано с изменением моего теперешнего состояния. Мне была вменена обязанность. Это мое дело, и с помощью Аллаха я буду действовать уверенно и решительно». На это эмиры ответили: «Все, как ты говоришь, и ты должен поступать так, как думаешь. Правильное решение – то, которое ты сделаешь. Лишь то, что ты решаешь, остается твердым, лишь то, что ты устанавливаешь, остается прочным. Аллах помогает тебе во всем. Ты один считал себя тем, кто привык к радости, к желанию служить Богу, к получению вечных добродетелей. Ты всегда принимаешь меры, необходимые для достижения успеха, презираешь леность, не любишь стоять в стороне. В себе ты находишь силу и стойкость, и твоя несокрушимая вера дает тебе возможность добиться того, к чему мы все стремимся. Но взгляни на состояние страны – она разрушена и растоптана, на своих подданных – они сломлены и сбиты с толку, на свои армии – они измучены и больны, на своих лошадей – они истощены и одичали. Нет фуража, не хватает продуктов, базы снабжения далеко, предметы первой необходимости дороги. Все припасы мы доставляем из Египта, преодолевая опасности пустыни. А все войска, которые в великом множестве собрались здесь, вполне могут разойтись, и твое пространное объяснение создавшегося положения ничего не изменит. Ведь продовольствия нет, дороги блокированы, богатые голодают, а бедные нищенствуют. Солома дороже золота, ячмень недоступен ни по какой цене. А если франки не получат мир, они сделают все, чтобы укрепить свои позиции здесь. Они пойдут на смерть, чтобы только добиться своих целей, и ради своей веры откажутся покориться унижению. Вспомни, что сказал Аллах: «Если они будут склоняться к миру, то и ты склонись к нему» (Коран VIII, 63). Тогда наши люди вернутся на свои земли, и во время перемирия в изобилии будет хлеба и плодов. Армии смогут пополнить свою амуницию, приобрести все необходимое. Когда война вернется, мы тоже вернемся, окрепшие и сильные, с продовольствием и фуражом, избавленные от усталости и раздоров. В мирное время мы подготовимся к войне и снова будем наносить сильные удары мечами и копьями. Это не значит, что мы свернули с пути служения Всевышнему. Это лишь способ увеличить нашу полезность ему, нашу силу и способность добиваться успеха. Франки не будут держать слово долго и не станут выполнять договора, в выполнении которых поклялись. Заключи с ними мир, который позволит им удалиться восвояси, чтобы зализывать раны, не оставив в Палестине никого, кто мог бы нам сопротивляться».