Крестовые походы. Взгляд с Востока. Арабские историки о противостоянии христианства и ислама в Средние века - Франческо Габриэли

В 19-й день месяца шаввал султан дал аудиенцию и приказал привести к нему повелителя Сидона, чтобы услышать его послание и заявление. Я был при нем, когда к нему вошли посол и его свита. Султан оказал ему самый любезный прием, поговорил с ним, а затем приказал устроить для них великолепный пир. После еды он отвел их в сторону: посланники просили султана заключить договор с Маркизом, повелителем Тира; в последнее время к его партии присоединились некоторые влиятельные предводители франков, такие как повелитель Сидона и другие известные предводители. Мы уже рассказывали о его позиции. Султан ответил, что он очень хочет заключить с ним мир, но при условии, что тот открыто порвет с заморскими франками. Маркиза можно было побудить сделать такой шаг благодаря страхам, которые он испытывал, а также тому, как франки отнеслись к его женитьбе. Султан был расположен заключить этот договор на определенных условиях, которыми он рассчитывал посеять раздор в среде франков и вызвать вражду между ними. Внимательно выслушав посланника, султан обещал дать окончательный ответ позже, и тот удалился в поставленный для него шатер.

Вечером того же дня в лагерь султана с посланием от короля Англии прибыл сын Хамфри, один из больших франкских лидеров и королей. Говорят, в его свите находился человек, которому было сто лет. Султан послал за ним и выслушал его слова. Он передал следующее: «Король говорит: «Мне нравится твоя искренность и стремление к дружбе. Я сказал, что передал бы твоему брату все прибрежные регионы, и я хочу, чтобы ты был судьей между нами в разделе земли. Однако мы обязательно должны обладать частью Иерусалима. Я желаю, чтобы ты поделил землю так, чтобы ни ты не получал никаких упреков со стороны мусульман, ни я – со стороны франков».

Султан сразу же ответил на это послание, обещая уладить все проблемы, и немедленно отпустил посла. Это послание произвело на него глубокое впечатление. Как только посол уехал, он послал кого-то вслед за ним, чтобы поговорить о пленных – это дело следовало улаживать отдельно. Ему ответили: «Если будет мир, то это будет всеобщий мир, – сказал он (предположительно, посол короля Англии, но возможно, и Саладин), – в противном случае о пленных не может быть и речи». Настоящая задача султана состояла в том, чтобы не допустить заключения мира. Когда аудиенция закончилась и посланники удалились, султан обратился ко мне и сказал: «Если мы заключим мир с этими людьми, ничто не защитит нас от их предательства. Если я умру, то может оказаться сложным собрать армию, подобную моей, а тем временем враг может стать сильнее. Лучшее, что можно сделать, – это продолжать священную войну до тех пор, пока мы не прогоним всех их с побережья либо пока не умрем, пытаясь сделать это». Таково было его личное мнение, но он делал шаги в сторону мира под внешним давлением.

В 21-й день (в тексте – 11-й день, что не согласуется с предыдущей хронологией) месяца шавваль / 11 ноября султан призвал к себе эмиров и государственных советников, чтобы изложить им предложения Маркиза, которые он был весьма склонен принять. Следовало обсудить, стоит ли позволить ему овладеть Сидоном при условии, что он открыто порвет с франками и присоединится к нам в активном противостоянии им. С другой стороны, на султана произвели впечатление предложения, сделанные королем Англии в качестве основы для договора. Он просил ряд городов в прибрежных регионах, перечисленных по названиям, предлагая отдать мусульманам холмистую местность, или же владеть этими городами пополам; в любом случае христианам следовало разрешить держать священнослужителей в монастырях и храмах Святого города. Король предоставлял нам выбирать между этими двумя вариантами, и совету предстояло решить, какой из них предпочесть. Затем он представил эмирам условия мирного договора, которые выдвигал король, и условия договора, к заключению которого стремился Маркиз, предложив им высказаться по этому поводу и решить, что предпочтительнее – предложения короля или предложения Маркиза. Он также велел им решить, на каком из выдвинутых королем предложений следует остановиться. Совет заключил, что если есть необходимость заключать мир, то следует заключать его с королем, поскольку невозможно рассчитывать на искренний союз между мусульманами и франками в Сирии и следует ожидать предательства с их стороны.

Таким образом, договор с Маркизом ни к чему не привел, и вопрос о мире обсуждался длительное время. Гонцы сновали взад и вперед, прежде чем удалось согласовать предварительные условия договора. Главное условие состояло в том, что король должен выдать замуж свою сестру за аль-Малика аль-Адиля, который, как ее супруг, получит во владение все города в прибрежных районах, независимо от того, принадлежат ли они мусульманам или христианам. Первые должны были быть дарованы аль-Адилю султаном; последние – братом принцессы королем. В своем последнем послании аль-Адилю король так выразился по поводу этого дела: «Все христиане выступили против меня за то, что я вознамерился выдать сестру замуж за мусульманина без получения разрешения папы, главы нашей религии. Поэтому я посылаю к нему посла и через шесть месяцев должен получить его ответ. Если он даст свое согласие, дело будет сделано; если нет, то я отдам тебе в жены одну из своих племянниц, ибо для этого разрешения папы не требуется». (Как указывает Баха ад-Дин в другом отрывке, сестра Ричарда была вдовой, а папское разрешение не нужно, если речь шла о девственнице; в реальности все эти матримониальные планы потерпели неудачу из-за возражения христиан против брака с мусульманином.) Пока все это происходило, враждебные действия продолжались.

Временами повелитель Сидона выезжал вместе с аль-Адилем, и они поднимались на какой-нибудь холм, чтобы осмотреть расположение войск франков. Всякий раз, когда враги видели их вместе, они прилагали новые усилия для подписания мира, ибо они боялись, что Маркиз заключит мир с мусульманами и тем самым подорвет силы франков. Такое положение дел сохранялось до 25-го дня месяца шавваль.

Юсуф, слуга повелителя Сидона, прибыл, чтобы от имени Маркиза вести переговоры о мире с мусульманами. Одним из условий, выдвинутых султаном, было следующее: Маркиз должен был порвать с иноземными франками и открыто выступить против них. Земли, которые он сумеет захватить у тех франков собственными силами, ему разрешалось оставить себе. А вся взятая нами земля аналогичным образом должна доставаться нам. Если же территория взята нами совместно, город доставался Маркизу, а нам – мусульманские пленники и то, что находится в городе. Маркиз должен был отпустить на свободу всех пленных мусульман, находившихся на подвластных ему территориях. А если бы король Англии передал ему управление страной по какому-либо заключенному между ними соглашению, следовало соблюдать мир на условиях договора, заключенного между нами и королем Англии, не считая города Аскалон и области за его пределами, которые не входят в договор. Прибрежные равнины должны были принадлежать Маркизу, а то, что мы тогда занимали, – нам, а то, что находилось меж ними, следовало поделить пополам. Посланник уехал сразу после того, как ему сообщили эти условия. (Кинжал убийцы вскоре положил конец этим интригам с Конрадом, который так и не увидел заключения перемирия.)

В месяце шабан 588 / конце августа 1192 года аль-Адиль (мусульманский представитель) прибыл в Яффу и поселился в шатре, разбитом за пределами города. Королю сообщили о его прибытии. Он велел привести его к себе вместе с остальными. Когда аль-Адиль передал ему проект договора, он сказал: «Я недостаточно здоров, чтобы прочесть его; но я торжественно заявляю, что заключу мир, и вот моя рука». Затем послы встретились с графом Генрихом и сыном Барзана (Балиан II Ибелинский), а также с другими членами совета и сообщили им о положениях договора. Все условия были приняты, даже те, которые касались равного разделения Рамлы и Лидды, и было решено, что договор должен быть скреплен клятвой в среду утром. Франки заявили, что не могут поклясться на нем прямо сейчас, потому что они в тот день ели, а по их обычаю клясться можно было только после поста. Аль-Адиль отправил гонца к султану, чтобы сообщить ему эту новость.