Дочь предателя - Диана Фад

дальше еще интереснее. Ты никогда не думал, Артем, почему здоровый мужик, так удачно помер на следующий день после вашей свадьбы. Неужели, ты поверил, что Смирнов, ходячий кусок здорового мяса, мышц, который проводил в спортивном зале по несколько часов в день, вдруг внезапно и так удачно отбросил ноги?

— Что ты сделал? — я уже начинаю догадываться, но пусть скажет. Пусть признается.

— Помнишь тот тост, что мы распили со Смирновым, когда провожали вас с Ритой из ресторана? Я предложил выпить за нашу с ним дружбу, на брудершафт?

— Кажется, припоминаю, — нехотя, ответил я, вспоминая смутно этот момент.

Мы с Ритой тогда уходили из ресторана, нас уже ждала машина, а Агафонов с тестем чокнулись бокалами с виски.

— Счастья молодым! — немного пьяный Смирнов улыбался дочери, посылая ей прощальный поцелуй.

— За дружбу, — сказал Сергей и они выпили, скрестив руки.

— Что было у Смирнова в бокале? — моя догадка была страшной, неужели...

— Сообразительный мальчик, там было сильное сердечное средство, которое медленно, но верно остановило бы жизнь твоего тестя. Его смерть была обычным делом, подумаешь, сердечный приступ, у кого не бывает. Внезапно, да, такой молодой, всего-то сорок с копейками. Стоили мне эти капли кучу денег, но дело выгорело, никто не нашел в смерти Володи ничего подозрительного. Тем более, я знал твои планы, знал, что ты не выдержишь и признаешься, кто ты есть на самом деле. Это же так трагично, наказать своего врага, а тот взял, да и умер. Ах, какое горе, семья ненавидит, мститель торжествует, театр и зрители рыдают от восторга. Занавес!

— Ты убил его, — мои кулаки снова сжались, несмотря на боль в лопнувшей коже рук. Я еле сдерживал себя. Если об этом узнает Рита... Только не сейчас, я сам скажу ей позже, когда станет лучше, — Зачем, ты в этом признаешься? Зачем, сейчас?

— Наташа, помнишь, когда-то сказал тебе, что ты потеряешь всех, кого любишь. Тогда поймешь, кто любил тебя дольше и сильнее, кто всегда был рядом и кого ты недооценила? — обратился к матери Агафонов.

Мама сидела, зажав рот рукой, чтобы не было слышно ее всхлипов. Из глаз ручьями текли слезы.

— Это все, ты сделал ради того, чтобы сказать мне эти слова? — прошептала она, отнимая руку, — Ты, практически, хотя нет, ты убил столько людей, чтобы сказать мне ЭТО?!

— Да, — спокойно отвечает Агафонов, — Я хотел, чтобы всю оставшуюся жизнь ты жалела, что тогда не выбрала меня. Жаль, только не успел сделать банкротом и сбросить с пьедестала твоего сына, но он сам наказал себя своей местью. В этом, ему тоже помог я. А теперь скажи мне, Наталья, жалеешь ли ты, что тогда отказала мне?

Глава 52. Ты не такой

— Что с ним будет? — спросила мама, когда мы вышли на крыльцо.

Из ее глаз не переставая текли слезы, руки дрожали, нервно комкая белый платочек. Повернулся к ней, обнял за плечи, и она зарыдала уткнувшись мне в пальто.

— Артем, это чудовищно, если бы я знала... — завывала она, захлебываясь рыданиями.

— Чтобы ты сделала? Ну, что?! — сержусь, а сам прижимаю ее крепче за хрупкие плечи, — Вышла за него замуж и всю жизнь жила с таким... Даже не знаю, как назвать. С таким, как я, — тут же приходит ответ, и мама вздрагивает, отстраняется. Смотрит в глаза, ей больно, да.

— Ты не такой.

— Такой. Я шел у него на поводу, подогреваемый местью, слушал его советы, доверял, думал, что он так же ненавидит семью Смирновых, как я. Мне нужно было остановиться, а не питаться этой сумасшедшей бредятиной. Столько человек пострадало из-за меня. И дело не в том, что мы с ним питались этой ненавистью и местью вместе, а в том, что я такой же, как он.

— Нет, я никогда не поверю, что ты стал таким, как этот Агафонов. Это только моя вина в том, что случилось. Мои слова, тогда на кладбище, мое нежелание все рассказать тебе, привело к тому, что случилось.

— Он больной человек, мама. Твоей вины тут нет, я сделал то, что сделал. Возможно, тогда я бы и не поверил тебе, подумал, что ты специально успокаиваешь меня. Но я это сделал, Рита никогда меня не простит. Моя дочь подрастет и все узнает. Только я буду виноват во всем.

— Как и я, — соглашается мама, вытирая остатки слез, — Мы оба натворили столько грехов, что теперь не отмолить за всю жизнь. Но не знаю, что могла сделать тогда.

— Тебе нужно было все рассказать отцу и мне, настоять на том, чтобы папа поверил тебе, а не отмахнулся. Возможно, все было бы по-другому. Агафонов больше не смог творить свои дела в компании, но болезнь отца ничего не изменит. Почему, ты не сказала мне, что у вас было с Агафоновым?

— Ничего и не было, — мама освобождается из моих рук и медленно спускается с крыльца, — Я ему отказала, он ушел, пообещал, что пожалею. Я была моложе тебя, совсем юная, неопытная, даже не знала, какие могут быть люди. У меня не укладывалось в голове, что все это, так серьезно.

Останавливается у машины и смотрит на меня:

— Поехали домой и тебе нужно к Рите. Только ты, можешь вытащить ее из болезни, только в тебе, она сейчас нуждается. Это твое искупление, Артем, а мое будет преследовать меня до конца жизни, — говорит печально мама и садится в машину.

Я закрываю дверь, занимаю место рядом с водителем. Пока едем, молчим, каждый думает о своем. Подъезжая к дому, поворачиваюсь к маме, которая снова тихо плачет, смотрит в окно.

— Я, пока ничего не скажу Рите, не время сейчас. У нее есть небольшое улучшение, и вся эта нервотрепка с Агафоновым может ухудшить ее состояние. Врач сказал, что если показатели станут еще немного лучше, мы можем уехать домой.

— А что потом? — с тревогой спрашивает мама.

— Не знаю, — отворачиваюсь, смотрю на дорогу, на машины, московские высотки, — Ремиссия, а дальше неизвестно. Только пересадка костного мозга, если снова все станет хуже.

— Но... После пересадки, Рита практически будет жить в стерильном мире, если повезет найти подходящего донора.

— Надеюсь, что этого не