Наталия Гончарова. Любовь или коварство? - Лариса Черкашина

H.H. Аанская — П. А. Плетневу (декабрь 1847):

«Я давно к Вам собираюсь, любезный Петр Александрович, но по случаю мостов не смею решиться переехать на вашу сторону. Могу ли надеяться, что Вы не откажетесь ко мне заехать, если вы иногда бываете в наших краях. До часу я всегда бываю дома, но если Вам это время несвободно, назначьте сами, пожалуйста, день и час. — Мы с Вами давно очень не виделись, но я думать не могу и не хочу, чтоб столь искренние связи старинной нашей дружбы могли когда-нибудь прекратиться.

С сею уверенностью обращаюсь к Вам, и прошу принять изъявление истинной моей к Вам преданности. Нат. Ланская».

И последняя ее записка, сохраненная Петром Александровичем, исполнена особого, высшего смысла.

H.H. Ланская — П. А. Плетневу (9 февраля 1848):

«Наконец завтра в три часа назначено у нас свидание насчет нового издания «Сочинения Пушкина»; пожалуйста, любезный Петр Александрович, не откажите приехать; я дорожу вашими советами.

Не ошибитесь завтра в Понедельник в три часа.

Искренне преданная Вам Н. Л.».

Взошла луна над дремлющим заливом…

A.C. Пушкин

В будущую, еще не написанную летопись жизни Наталии Николаевны обязательно войдет и первое января 1847 года. Именно в тот новогодний день ей был преподнесен необычный подарок — Иван Айвазовский, к тому времени прославленный и маститый художник, подарил свою новую картину «Лунная ночь у взморья».

Знакомство на этом не закончится, и Наталия Николаевна еще не раз упомянет имя живописца в письмах к мужу. Летом 1849-го встречи их стали особенно частыми: Иван Константинович навещал семейство Ланских на их петербургской даче, на островах, а Наталия Николаевна, приезжая в Петербург, бывала в гостях у художника.

Однажды случился казус: слуга Айвазовского, видимо, из благих побуждений, объявил приехавшей генеральше Ланской, что его хозяин изволит обедать и принять госпожу не сможет. Наталия Николаевна просила передать свои сожаления, что не смогла повидаться с ним, и тотчас уехала. Вечером того же дня художник поспешил к ней на дачу.

«Айвазовский прибежал вечером на Острова, — пишет мужу Наталия Николаевна в июле 1849-го, — и, не застав меня дома, передал через Сашу, что он пришел извиниться за глупость своего слуги, который не захотел обо мне доложить».

На самом деле этот пустячный и даже забавный случай весьма показателен: Айвазовский в тот же день «прибежал… на Острова» — следовательно, чрезвычайно дорожил дружбой с Наталией Николаевной. Надо полагать, что и она сама по достоинству ценила внимание Айвазовского и относилась к дружбе с ним столь же трепетно. И одна из тайных побудительных причин тому, возможно и неосознанная, — чисто внешне, чертами лица, художник напоминал ей погибшего мужа.

Подтверждением тому — строки из письма князя Петра Вяземского историку Михаилу Погодину (март 1851): «Знаменитый наш живописец Айвазовский желает с Вами познакомиться. Кроме отличного таланта, имеет еще одно особенное достоинство: напоминает наружностью своею нашего A.C. Пушкина. Угостите его в Москве и за талант, и за сходство…»

Кто-кто, а уж близкий друг Пушкина Петр Вяземский ошибаться не мог.

А истоки этой необычной дружбы Наталии Николаевны с Айвазовским восходят к году 1836-му. В Петербурге событие — осенняя выставка в Академии художеств. Подобные художественные выставки открывались ежегодно в сентябре, и своим вниманием удостаивали их даже императорские особы. Приходили в академические залы высокие сановники и чиновники всех рангов, студенты и молодые художники. Толпился на выставке и любопытный разночинный люд.

Когда-то на такой же осенней выставке в Петербурге только и разговоров было что о чудесном портрете Пушкина кисти Ореста Кипренского. С тех пор минуло уже девять лет, а казалось — целая жизнь. Все изменилось в жизни поэта: он — муж и отец большого семейства, и рядом — красавица жена, его Наташа.

Наталия Николаевна в тот день, как, впрочем, и всегда, была необычайно элегантна. Ее божественный образ запечатлелся в памяти Айвазовского, тогда еще ученика Академии. Многие годы спустя, уже на склоне жизни, он отчетливо помнил и все детали ее изысканного наряда — так, будто видел жену поэта только вчера: на красавице — супруге поэта «было изящное белое платье, бархатный черный корсаж с переплетенными черными тесемками, а на голове большая палевая соломенная шляпа». На руках же — длинные белые перчатки.

Вместе с мужем она, переходя от одной картине к другой, остановилась у «Панорамы Невского проспекта», представленного во всей своей строгой красе художником Садовниковым. Именно Наталия Николаевна первой заметила в числе изображенных на картине петербуржцев и поэта! Художник представил его идущим по Невскому возле книжного магазина Беллизара, куда Пушкин действительно частенько заглядывал.

Появление поэта с женой на выставке стало тогда настоящей сенсацией. Узнав, что Пушкин в Античной галерее, ученики Академии, в их числе и девятнадцатилетний Айвазовский, бросились туда. Поэт, как вспоминал художник, «под руку с женой стоял перед картиной художника Лебедева, даровитого пейзажиста, и долго рассматривал и восхищался ею». Инспектор Академии, сопровождавший поэта, хотел было тотчас найти Лебедева, но его в зале не оказалось. И тогда взгляд инспектора упал на Ивана Айвазовского, награжденного за отличие золотой медалью, — его то он, как лучшего ученика, и представил поэту.

«Пушкин очень меня ласково встретил, — вспоминал потом Иван Константинович, — и спросил меня, где мои картины. Я указал их. Как теперь помнится, то были «Облака с Ораниенбаумского берега моря» и другая — «Группа чухонцев»». «Марины» молодого художника из Феодосии поэту понравились.

Ничего из той давней беседы не забыл живописец: «Узнав, что я крымский уроженец, Пушкин спросил: «А из какого же вы города?» Затем он заинтересовался, давно ли я здесь, не тоскую ли я по родине и не болею ли на севере. Тогда, во время нашего разговора, я его хорошо рассмотрел… Теперь я могу пересчитать на пальцах тех лиц, которые помнят поэта: их осталось немного, а я вдобавок был им любезно принят и приглашен к нему ласковой и любезной красавицей Наталией Николаевной, которая нашла почему-то во мне тогда сходство с портретами ее славного мужа в молодости».

И еще, на всю жизнь запомнилось Айвазовскому пушкинское напутствие: «Работайте, работайте, молодой человек, — это главное». Он и работал всю свою жизнь до глубокой старости. Из написанных им шести тысяч картин лишь одна осталась незавершенной. Та, которую он писал в свой последний день…

Встреча с Пушкиным стала поистине судьбоносной для живописца: около двадцати картин и рисунков Айвазовского запечатлели облик поэта. И самое известное полотно — «Прощание Пушкина с Черным морем» («Прощай, свободная стихия!»), написанное совместно с Ильей Репиным.