Гонка за счастьем - Светлана Павлова

Роберт мигрировал между квартирой и дачей, большую часть времени из-за школы проводя в Москве.

Поселившись в Новодворье, они решили, что пора взять тайм-аут и сосредоточиться на крупных сочинениях. Сначала Загорский довольно быстро закончил Вторую симфонию, в значительной мере написанную еще в консерватории, и три инструментальных концерта, которые также в основе давно были почти готовы.

Для широкой популярности, кроме исполнения на радио и по телевидению, нужны были еще пластинки. Ей пришлось использовать не только все свои связи, но и подключить немалые материальные ресурсы, которые она, не любя слова «взятки», закодировала под названием «индивидуальный подход», а для записи пластинки современной симфонической музыки потребовалась целая куча разрешений и обоснований.

Официальное обоснование у нее было — фестиваль советского искусства в августе шестьдесят восьмого года в Лондоне, где Загорский должен был дирижировать Пятой симфонией Шостаковича, ее любимой, и своей Второй. Программа была известна заранее; потрясая ею, и удалось добиться своего — первую пластинку с записями его камерной музыки выпустили вне очереди, специально под событие.

Фестиваль прошел с неизменным успехом, а он стал лауреатом. Пластинку мгновенно раскупили. Обзаведясь теперь связями в прежде подупущенной сфере, Калерия тут же занялась, среди прочих неотложных дел, восполнением этого пробела.

Тогда же ей пришла в голову блестящая мысль — записать на фирме «Мелодия» пластинку с романсами на его собственные стихи. Нотный альбом с ними она уже пробила заранее, он тут же разошелся — с неожиданным для Музгиза успехом, а вскоре, по многочисленным обращениям не сумевших купить его, был переиздан небывалым тиражом и снова мгновенно раскуплен. Она-то, в отличие от издателей, сразу учуяла, что опус пройдет на «ура» — его романсы, в классическом русском стиле, продолжали традицию современного городского романса, но при этом выделялись собственной интонацией. Они отличались своеобразной бардовостью, обращенностью к безыскусным сюжетам, были полифоничны, включая в себя многообразие национальных колоритов, брали за душу распевностью, иногда напоминая народную песню. Он и здесь оставался верен себе, не слепо копируя, а развивая традицию, пропуская ее через себя, продвинув ее, скорее, в область русского шансона, наполнив новым содержанием — синтезируя, сочетая все музыкальное многообразие, извлекая нужное в зависимости от конкретного контекста.

Самое большое количество записей было сделано в последующие пять лет, а тогда, в шестьдесят восьмом, он, кроме лауреатства, получил международную премию за лучшую пластинку современной камерной музыки.

Сделано было столько, что иным и всей жизни не хватит, чтобы справиться хотя бы с четвертью того, что успели они. А прошло всего лишь тринадцать лет, тринадцать счастливых лет их совместной жизни.

Тогда и произошло событие, которое еще больше усилило и без того почти абсолютную зависимость Загорского от жены.

В августе семьдесят третьего, после дирижирования бетховенским «Фиделио» в лондонском «Ковент-Гардене», они улетели в Финляндию на фестиваль современной музыки, который проводился в изысканной старинной крепости Савонлинна.

С утра Сергей отправился на репетицию своего нового камерного сочинения с австрийским симфоническим оркестром, а она решила пройтись по магазинам. Конечно, заниматься шопингом лучше в Лондоне, но там их поселили в роскошном поместье за городом, и из-за расстояний почти не оставалось свободного времени на другие дела.

Финские устроители фестиваля обеспечили машиной, и она, взяв список лучших магазинов с адресами, отправилась «остоксилле», что по-фински и означает — шопинг. Она бегло говорила по-английски и по-французски, этого было вполне достаточно для общения на любом уровне и в любой стране, но ей нравилось вворачивать в разговор словечки и фразы и на менее распространенных языках, поражая воображение мужа и прочих присутствующих широтой своих познаний. Для этих целей она завела специальную тетрадь, которую регулярно пополняла новыми записями в разных странах, заучивая слова и фразы, как он — стихи, а заодно и тренируя свою память.

Встретившись с мужем вечером за ужином в ресторане гостиницы, она сразу почувствовала — что-то происходит, он не в себе, какой-то напряженный и взвинченный.

— Что-нибудь не так?

— Да нет, все — замечательно, австрийцы на высоте, лучший оркестр в Европе, сама знаешь, — понимают с полунамека…

— Но что-то тебя все же беспокоит.

— Знаешь, я показал Караяну мою «Мерцающую симфонию». Он посмотрел и сказал, что я должен ее сыграть.

— Ты сошел с ума. Где? Когда?

— Здесь. Завтра.

— Герберту легко говорить, он живет в нормальной свободной стране. Ты что, полностью расслабился и забыл, откуда ты? Хочешь специального постановления на свою голову? Или тебе мало ошибок других — успел забыть фортель Денисова?

— Ничего я не забыл…

— Тогда опомнись, пока не поздно…

— Лера, неужели за столько лет у нас ничего не изменилось? Неужели все так уж мрачно и безнадежно? А вдруг?..

— Вдруг — это не про нас… Короткая у тебя, однако, память, дорогой мой. Вспомни, что случилось, когда наш милейший Эдисон забунтовал и прогремел — со своим замечательно талантливым «Солнцем инков», на Западе — помнишь? Если забыл, я напомню — сразу разгромили в критике и автоматически загнали в разряд запрещенных. Но он-то пострадал по вполне понятным причинам — родимые блюстители высокой социалистической нравственности считают его проповедником западных ценностей и апологетом советского авангардизма… С ним разобрались беспощадно, но вполне конкретно — за что бедняга боролся, на то и напоролся. А куда клонишь ты? Лавры авангардиста тоже не дают покоя?

— Какие лавры — вдруг просто повезет и удастся проскочить…

— Через эту мерзость от 26 июля 71 года?

— Ну, у меня все-таки солидный послужной список и идеологически безупречная репутация…

— Нет, тебе все-таки не мешает напомнить — кстати, и здесь опять след того же Денисова… Именно после его статьи в итальянской газете — не помню ее названия…

— Это был журнал, ежемесячное приложение к газете «Ринашита»…

— Да, именно после этой публикации Секретариат Союза композиторов и принял знаменитое Постановление, по которому передача за границу любого нотного или литературного материала без его ведома и одобрения категорически запрещается. С соответствующими последующими санкциями — вплоть до сам знаешь каких…

— Думаю, вряд ли по моему поводу начнут сильно возбуждаться и станут настаивать на исключении… Я ведь не лыком шит и действую по-умному — никому ничего не передаю, а исполняю сам…

— Не будь ребенком. Тоже мне, хитроумный подпольщик нашелся… Против кого шустришь? Ты же прекрасно понимаешь — если машина закрутится, отмыться будет сложно.