Ракушка на шляпе, или Путешествие по святым местам Атлантиды - Григорий Михайлович Кружков

распад.

Все эти мази я отдам без блажи,

Чтоб тестя умастить в гробу… Когда же?!

Песенка

Трудно звездочку поймать,

   Если скатится за гору;

Трудно черта подковать,

   Обрюхатить мандрагору,

Научить медузу петь,

Залучить русалку в сеть,

И, старея,

Все труднее

О прошедшем не жалеть.

Если ты, мой друг, рожден

   Чудесами обольщаться,

Можешь десять тысяч дён

   Плыть, скакать, пешком скитаться;

Одряхлеешь, станешь сед

И поймешь, объездив свет:

Много разных

Дев прекрасных,

Только верных в мире нет.

Коли встретишь, напиши —

   Тотчас я пущусь по следу!

Или, впрочем, не спеши:

   Никуда я не поеду.

Кто мне клятвой подтвердит,

Что, пока письмо летит

Да покуда

Я прибуду,

Это чудо — устоит?

   Пища Любви

Амур мой погрузнел, отъел бока,

Стал неуклюж, неповоротлив он;

И я, приметив то, решил слегка

   Ему урезать рацион,

Кормить его умеренностью впредь —

Неслыханная для Амура снедь!

По вздоху в день — вот вся его еда,

И то: глотай скорей и не блажи!

А если похищал он иногда

   Случайный вздох у госпожи,

Я прочь вышвыривал дрянной кусок:

Он черств и станет горла поперек.

Порой из глаз моих он вымогал

Слезу, — и солона была слеза;

Но пуще я его остерегал

   От лживых женских слез: глаза,

Привыкшие блуждать, а не смотреть,

Не могут плакать, разве что потеть.

Я письма с ним марал в единый дух,

А после — жег! Когда ж ее письму

Он радовался, пыжась как индюк, —

   Что пользы, я твердил ему,

За титулом, еще невесть каким,

Стоять наследником сороковым?

Когда же эту выучку прошел

И для потехи ловчей он созрел,

Как сокол, стал он голоден и зол:

   С перчатки пущен, быстр и смел,

Взлетает, мчит и с лету жертву бьет!

А мне теперь — ни горя, ни забот.

Амур-ростовщик

За каждый день, что ссудишь мне сейчас,

        И каждый час —

Тебе, сквалыжный бог, верну я десять,

Когда, седой, устану куролесить.

Ну, а пока позволь мне, сняв узду,

Скакать, ценя не лошадь, а езду,

И, дам смешав, не помнить на ходу,

        С какой иду.

Соперника письмо перехватив,

        Позволь порыв

Мне не сдержать и загодя явиться,

Чтоб обе — и служанка, и девица —

Остались с прибылью. Мой вкус не строг:

Цыпленок сельский, светский пирожок

И бланманже придворное — мне впрок

        И в самый сок.

Так, по рукам! Когда ж я стану стар,

        Зажги пожар

В развалине, и пусть плачу впервые

Стыдом и мукой за грехи былые.

Тогда взыщи, жестокий кредитор,

Мои долги с лихвой; до тех же пор

Избавь меня от застящих простор

        Любовных шор!

Сделка с Амуром

Что ты за бес, Амур! Любой другой

За душу дал бы, хоть недорогой,

        Но выкуп; скажем, при дворе

Дают хоть роль дурацкую в игре

        За душу, отданную в плен;

        Лишь я, отдавши все, взамен

Имею шиш (как скромный джентльмен).

Я не прошу себе каких-то льгот,

Особенных условий и щедрот;

        Не клянчу, говоря всерьез,

Патента на чеканку лживых слез;

        И радостей, каких невесть,

        Не жду — на то другие есть,

В любимчики Любви к чему мне лезть!

Дай мне, Амур, свою лишь слепоту,

Чтоб, ежели смотреть невмоготу,

        Я мог забыть, как холодна

Любовь, как детски взбалмошна она,

        И чтобы раз и навсегда

        Спастись от злейшего стыда:

Знать, что она все знает, — и горда.

А коль не дашь мне ничего, — резон

И в этом есть. Упрямый гарнизон,

        Что вынудил врага стрелять,

Кондиции не вправе выставлять.

        Строптивец заслужил твой гнев:

        Я ждал, ворота заперев, —

И сдался, только лик Любви узрев.

Сей лик, что может тигра укротить,

В прах идолов языческих разбить,

        Лик, что исторгнет чернеца

Из кельи, а из гроба — мертвеца,

        Двух полюсов растопит лед,

        В пустынях грады возведет —

И в недрах гор алмазный створ пробьет!

Ты прав, Амур! Коль должен быть мятеж

Наказан, на куски меня разрежь —

        И тем науку преподай

Грядущим бунтарям; но не пытай

        Заране, коли бережешь

        Для опытов, и не карёжь:

Науке труп истерзанный не гож.

Пагуба

Когда умру — невесть с какой причины,

       Врачи, во имя медицины,

Разрежут труп и, по частям членя,

Найдут твой образ в сердце у меня.

       И вдруг — всех, кто столпился рядом,

       Сразит каким-то страшным ядом,

И — торжествуй! — над жертвою моей

Восстанет трупов новый мавзолей.

К чему тебе сей монумент неправый? —

       Когда и впрямь ты жаждешь славы,

Убей чудовище, что сторожит

Твой сад, — Презренье — и колдунью Стыд;

       Сожги, как готы и вандалы,

       Все хроники и все анналы

Своих побед, чтоб силы уравнять,

И без подмог убей меня опять.

Я тоже мог призвать на помощь

       Таких гигантов и чудовищ,

Как Постоянство (до скончанья лет)

И