Абсолютно ненормально - Лора Стивен

А теперь он ждет от меня благодарностей за то, что позволил мне соскочить с крючка, но и их не будет.

Я ухожу, не сказав ни слова.

16:47

Отчаявшись вновь поверить в этот мир, я поднимаюсь в кабинет миссис Крэннон после уроков. Вместо горы фантиков ее окружают смятые салфетки и баночка с ментоловым маслом, а нос краснее, чем попа бабуина. Ей-богу.

И все же, увидев, в каком я измученном состоянии, она единственная, кто сочувствует мне.

– О Иззи. Бедняжка. Как твои дела?

У меня мурашки бегут по коже. Мысль, что эта милая, душевная и добрая женщина видела мою вагину, так отвратительна, так мучительна, что я едва могу вздохнуть. Но почувствовав, что в легких нет ни капли воздуха, я пытаюсь протолкнуть его туда.

С силой сглотнув, я усаживаюсь на стол, не желая обрекать себя на несколько минут ада на мучительно неудобном стуле.

– Я в порядке. Вроде. Просто не знаю, как на все это реагировать, понимаете? Стоит ли мне давать отпор? Или просто залечь на дно на некоторое время?

Высморкавшись так громко, словно прогудев в трубу, она бормочет в салфетку:

– Ну, думаю, только ты можешь дать ответы на эти вопросы. Правильных не существует. Просто делай то, от чего тебе самой будет комфортно, и помни, что ты не совершила абсолютно ничего плохого. Те, кто действительно переживают за тебя, тоже так думают и смотрят на тебя совершенно по-другому.

Хоть она и очень милая, но мои щеки горят от смущения, пока я осознаю, что мой учитель театрального мастерства действительно видела меня голой. Помнишь сны из детства, в которых случайно приходишь в школу без одежды и все смотрят на тебя, но спрятаться негде – и от этого хочется умереть?

Для меня это реальность. И мне от нее не сбежать.

Я хотела поговорить с ней о моем сценарии, но чувствую себя слишком подавленной. Поэтому ухожу, даже не попрощавшись.

Может, она и окрикивает меня, но я ничего не слышу из-за ревущей в ушах крови и пульсирующей в венах ненависти к себе.

16:59

Я почти не замечаю его.

Спешу по коридору корпуса искусств и общественных наук. Голова низко опущена, сердце колотится, и я мечтаю лишь о том, чтобы поскорее оказаться на свежем воздухе, при этом в глубине души понимая, что не почувствую себя менее грязной.

К счастью, вокруг никого нет. Большинство школьников либо на тренировках – да, даже в пятницу вечером, потому что спортбол – это зло, – или отправились отдыхать. Восторг от предстоящих выходных – это чужеродное понятие для меня в эти дни.

Но тут тихий, спокойный ремикс регги расплывается по коридору, хотя дверь в художественную студию закрыта. Это так странно, так неуместно, что просто взрывает мое сознание. И мысленно возвращает меня в недалекое прошлое – на вечеринку Бакстера, когда я сидела на мягком диване, потягивая пиво, а Карсон прижимался к моему плечу. Когда… ничего еще не произошло.

Я останавливаюсь.

Художественная студия дальше по коридору, и, хотя дверь закрыта, жалюзи на окно не опущены. Меня охватывает любопытство, поэтому подхожу поближе, отчего музыка становится громче. Не такой громкой, как на вечеринке, да и качество звука – словно ее включили на телефоне, но это определенно та же мелодия. Карсон стоит спиной к двери и рисует на гигантском холсте, установленном на мольберте. Я подкрадываюсь к окну, чтобы получше рассмотреть картину, но он своим телом закрывает половину рисунка. На той части, что мне видна, изображен знакомый звездно-полосатый флаг… пятна белого и красного я видела на его рубашке, когда он поцеловал меня в коридоре, а синего – на его руках.

Близко подойдя к холсту, Карсон подкрашивает что-то кисточкой и внимательно рассматривает детали. Я будто прирастаю к месту, хотя и чувствую, что вторгаюсь в его личное пространство. Он как-то предлагал мне показать свою работу, но, как я уже говорила, это было до всего безумия.

Только я собираюсь уйти, оставив его рисовать дальше, ради чего он, вероятно, пропустил тренировку, как Карсон отворачивается от холста и тянется за краской. Его рубашка задирается, обнажая полосу темного торса, но не это приковывает мой взгляд.

По центру холста, окрашенная в бирюзовый цвет, изображена статуя Свободы, которую тащит раб-афроамериканец. Он вспотел от усилий, а из ран по его телу струится кровь. Позади него виднеются фигуры еще сотни рабов, которые уменьшаются и уменьшаются, в конце концов исчезая вдали, сливаясь с полотном американского флага. И все это окрашено в яркие и выразительные цвета, а игра света и тени так умело передана, что кажется, будто факел статуи Свободы освещает лишь ее, а не рабов внизу.

Черт, Карсон талантлив. Он хорошо играет в баскетбол – черт возьми, он отлично играет, – но это? Это совершенно другой уровень. Это так невероятно, что аж дыхание перехватывает.

Спокойный ремикс регги заканчивается. В этот момент Карсон поворачивается обратно к холсту и краем глаза замечает меня. Наши взгляды встречаются через стекло. И что-то нечитаемое проскальзывает на его лице. Внутренний голос подсказывает мне подойти к нему и сказать, насколько невероятна его работа. Насколько невероятен он.

Но тут на меня обрушиваются воспоминания. Он предал меня. Продал меня.

И тогда трепет перед его талантом отступает, начинает играть другая песня, а я выхожу на свежий воздух, которого, как мне казалось, так жаждала. Но увидев Карсона, я узнала правду.

Все, чего я жажду, – это Карсон.

18:13

Бэтти ушла на одно из своих бредовых вечерних занятий. Их проводят бесплатно в общественном центре. По-моему, в пятницу вечером у них йога-рисование пальцами, где они пишут друг друга обнаженными, принимая для этого немыслимые позы. Смейся сколько хочешь, но Бэтти теперь обладает гибкостью вдвое складывающегося циркача, а если подольше посмотреть на ее картины, они кажутся не такими уж жуткими.

Ее не будет весь вечер, а это значит, у меня есть время, чтобы покопаться в интернете и попытаться выяснить кто – и почему – превратил мою жизнь в ад, так как школьному совету, по-видимому, это совсем не интересно. Отсутствие Бэтти выгодно мне вдвойне: а) я могу плакать сколько хочу, не беспокоясь о ней; и б) мне не нужно делить с ней Wi-Fi – это бонус, потому что она постоянно незаконно скачивает фильмы, хотя у нее никогда не получается открыть эти файлы. Она худший пират в мире. Я делаю тыквенный латте с пряностями, используя капучинатор из магазина распродаж, и усаживаюсь на диван рядом с Дамблдором и коробкой салфеток [которые мальчики-подростки используют совсем для другого, насколько я знаю]. А затем загружаю блог «Шлюха мирового класса».

Все последние посты содержат лишь ссылки на статьи в СМИ с очаровательными замечаниями от владельца блога, такими как: «Вот что происходит, когда ты шлюха мирового класса!» Это все еще задевает меня, но я ищу кое-что другое. Мне нужно вернуться к первым сообщениям.