Закон Дарвина - Олег Ростислав

– Симпатичный мальчик, – улыбнулась она и взъерошила Сашке волосы. – Я никогда еще не делала этого с двумя мальчиками сразу, – откровенно добавила она, жестом приглашая мальчишек из приемного покоя в дверь между двух шкафов.

Она говорила по-русски бегло и правильно, но с каким-то странным произношением. Петька еще в бараке сказал Сашке, что Ильза диВаско «в свое время» стажировалась в Москве, где и переквалифицировалась из лесбиянки (которой стала еще в школе в США) в любительницу мальчиков-подростков.

За дверью оказалась личная комната – довольно аскетично обставленная, но с большой кроватью. Петька стащил тапки, по-хозяйски плюхнулся на кровать. Ильза присела рядом, поманила Сашку:

– Ну что ты, иди сюда… Хотя Питер говорил, что ты еще совсем невинный… – Она не совладала с голосом, сорвалась на страстный хрип, но улыбку сохранила и протянула к Сашке руку. – Иди, иди, мы начнем с маленького… какая там у тебя штучка, покажи тете Ильзе…

В следующую секунду Петька, сев в кровати, свернул диВаско шею. Коротким сильным движением рук. Что-то мокро лопнуло, как будто переломили морковку. Ноги врачихи дернулись, она громко пукнула – и Петька уложил ее на кровать.

– Ну, тут все, и обратно дороги нет. – Петька встал. – А еб…сь она так себе, без огонька. Порченая кровь… Сань, не стой, нам надо действовать.

– Ты ее… – Санька отступил на шаг.

– Убил, убил, – буднично подтвердил Петька. Он вытащил Сашку в соседнюю комнату, заходил, открывая шкафы, что-то вынимая… На стол полетели щипчики, лейкопластырь, какая-то тонкая проволока. – Сань, ну?! – Петька на ходу залепил мальчишке по щекам. – Садись сюда, живо! Вот тут держи!

Петька действовал быстро и точно, словно автомат. Он подрезал щипчиками оболочку браслета в двух местах, обнажив жилки проводов. Молниеносно и умело подсоединил к ним проволоку широкой дугой и после этого вырезал из браслетов куски – сперва из своего, потом из Сашкиного. Снял браслеты.

– Сигнал будет идти отсюда, – сказал он, бросая браслеты на стол, – а кувыркались мы с ней все три раза до утра… И сейчас никто не почешется. Быстро включи комп и найди на рабочем столе зиповку «Slaves».

Сашка повиновался ошалело – компьютер был ему знаком, и, садясь за стол, мальчишка испытал странное ощущение: он дома, он играет в контру, и сейчас… Но тут Петька выругался по поводу пистолета – и ощущение пропало.

– Вот она… – прошептал Сашка. Петька кинул ему флэшку:

– Туда скачай. Скопируй, не тащи совсем! – И резко повернулся всем телом. – Блин, дверь… – прошептал Петька, белея.

Дверь открылась. В нее вошел, закрывая следом за собой, охранник – американец с ооновскими нашивками, в голубом берете, с пистолетом, тазером, ножом и дубинкой на поясе.

– Мисс диВас… – начал он. И увидел наконец, что в приемной – русские мальчишки.

Надо сказать, что реакция у охранника была молниеносной. Он прыгнул к Петьке, который, пригнувшись, как рысенок перед броском, стоял между дверью и столом, за которым замер Сашка. В руке Петька держал длинный осколок невесть когда схваченной и разбитой мензурки…

…Петька всегда терпеть не мог и не умел драться кулаками. Он освоил, конечно, полдюжины приемов самозащиты, которые были обязательными, но относился к «размахиванию конечностями» как к причудливой глупости. Причин тут было несколько.

Во-первых, Петька был просто-напросто невысокого роста и достаточно хрупкий. Его лет ему никогда не давали. Но, хоть и во-первых, это было вовсе не главным. Главным было то, что говорил Верещаев – человек, словам которого Петька верил, как ревностный христианин верит Библии. А Верещаев сам признавал только вооруженные руки. «А на крайний случай, – говорил он, – в оружие можно превратить что угодно». И демонстрировал.

А Петька был едва ли не самым ревностным в этом деле его учеником. И не упускал случая оттачивать и демонстрировать свое умение. Кроме того, несмотря на мальчишескую внешность, он был решителен, напорист и храбр.

Вне всякого сомнения, охранник был старше, выше, тяжелее Петьки – просто не имело смысла сравнивать. Охранник был вооружен. Охранник умел драться.

Вот только Петьку все это не колебало. И драться он не собирался – он собирался убить противника.

Первый удар зажатым в руке обломком стекла Петька нанес в правую руку – протянутую к нему, выше локтя – и резко обломил стекло, оставляя кончик в ране. Второй удар пришелся в левое бедро, и снова стекло с хрустом сломалось. От дикой боли, причиненной оставшимися в теле кусками стекла при попытке двинуться, охранник открыл рот – и из него полилась кровь; выхватив из ножен на его поясе штык-нож, Петька двумя взмахами – снизу вверх и сверху вниз – перерезал американцу сонную артерию и яремную вену, а потом вогнал штык снизу вверх под челюсть – сквозь рот, язык и небо – в мозг.

Глаза охранника затрепетали, завращались – и он, так и не издав ни единого звука, повалился на руки мальчишки.

– Готов, – буднично произнес Петька, с натугой, но мягко опуская труп на пол. – Теперь нам в случае чего полный пипец, Сань. Но с другой стороны… – Он извлек из кобуры мертвеца (по полу растекалась густая вишневая лужа) «беретту», проверил патрон.

– Зачем ты меня с собой взял? – тихо спросил Сашка, машинально отключая и вынимая флэшку – закачка закончилась.

– Пожалел, – прямо ответил Петька. Подошел, выключил комп, флэшку забрал и спрятал – ловко, непонятно куда. – Ты бы пропал. Оцени сам.

Сашка заткнулся, сопя. Потом отрывисто спросил:

– И все-таки. Кто ты?

– Я, Сань, разведчик, – совершенно обыденно отозвался Петька и зевнул. – Разведчик одной… ну, скажем так, патриотической организации, а больше тебе пока и знать не надо.

– Наш разведчик?! – Сашка поперхнулся. – А я думал, что…

– Что мы типа разбиты? – уточнил Петька. – Разбиты. Вдребезги. Ну и хер ли? Сегодня разбиты, завтра в Берлин входим, и я впереди на танке. Хочешь на танке в Вашингтон вкатиться?

– Хххххххочу, – обалдело кивнул Санька.

– Значит, вкатишься, если по дороге не убьют, – заключил Петька. – А теперь кончай треп, нам еще отсюда выбираться и до города добираться. А мы лысые и в этих робах – просто праздник.

– Как мы… отсюда-то? – Сашка больше не боялся и не удивлялся, слишком много всего произошло, слишком страшно было ему…

– Ногами, – отрезал Петька. Но потом усмехнулся: – На проходной охрана всю ночь дрыхнет. Из бараков-то никому не выйти. Но из-за этого долбое…а, – он кивнул на зарезанного, – у нас не шесть часов, как я думал, а с час, не больше. Снимай на хрен куртку, нечего надписями светить.

И пошел в соседнюю комнату – за тапками.

А на базе действительно был аврал. Нет, пожалуй, даже вот так – аврал.