Шум ветра - Владимир Сергеевич Беляев

недалеко от зоопарка, в высоком кирпичном доме. У Мити была железная кровать с пружинной сеткой, а на стене висел коврик с Красной Шапочкой и Серым Волком. В комнате всегда было тепло и уютно. С потолка на желтых шелковых шнурках свисал большущий оранжевый абажур, и Митя с удовольствием смотрел на яркий, теплый свет лампочки.

Митина мать была молодая, красивая, с темными волнистыми волосами, зачесанными немножко на правую сторону. Когда она смеялась, то на левой щеке появлялась маленькая ямочка, а глаза прищуривались и почти закрывались. Она не любила носить кофты и юбки, и Митя помнил ее платья — то красные, то зеленые, то желтые. За это папа называл ее модницей и часто подсмеивался над ее франтовством. А Мите нравилось, что его мама всегда нарядно одевалась и была красивой. Работала она бухгалтером на ткацкой фабрике, и мальчик видел ее только утром и вечером да в воскресенье и праздничные дни. Когда они гуляли, мама заходила с ним в кондитерский магазин и покупала полную горсть конфет и бублик с маком.

Отец работал шофером, водил большой новый самосвал. Он был веселым человеком, всегда приходил домой с какими-нибудь приятелями, приносил вино и бутылку лимонада для сына. Мите было странно, что отец и все взрослые дяденьки боялись мамы. Они сами жарили яичницу, выкладывали на стол прямо в бумажных свертках колбасу и сыр, разливали вино в стаканы и торопились закончить пир поскорее, пока не пришла мать с работы. Когда она задерживалась, мужчины были довольны и даже пели песни. Мальчишке было интересно сидеть со взрослыми за столом, пить свой лимонад и чокаться.

Когда же мать, возвратившись с работы, бесцеремонно выставляла гостей из дому, отец недовольно ворчал:

— Хоть бы людей постеснялась! Некультурная!

— Да разве это люди? Пьяницы несчастные! Доведут они тебя до беды, помяни мое слово!

— Не кричи, — огрызался отец. — Я не маленький, знаю, что делаю.

— Стыда у тебя нет, хоть бы ребенка не портил. За стол сажаешь, к стаканам да к бутылкам приучаешь с малых лет. Другие люди как люди, работают, с детьми гуляют, в дом деньги несут, а ты только одно знаешь, пьешь…

— Ну что я тебе сделал? Чего ты привязываешься?

Мать переходила на ласковый тон, присаживалась к отцу на диван, гладила его рукой по колену.

— Добром тебя прошу, Петя. Брось ты эти компании, не пей. У тебя же золотые руки, ты все умеешь. Ты бы лучше сверхурочную работу сделал, деньжат собрал, ценную вещь для дома купил. Разве плохо, что у нас есть ковер, буфет, телевизор? Теперь бы на холодильник скопить. Постарался бы, Петя. Ну почему ты такой?

Мите становилось жалко отца. Он не понимал, почему мать сердится, когда мужчины пьют. А ему приятно было пить лимонад. Он подбегал к матери и жалобно говорил:

— Мы больше не будем, мамочка. Ну, честное слово, не будем.

Мать гладила сына по голове и смеялась. Смеялся а отец.

— Не будете? — говорила мать в шутку отцу. — Смотрите у меня!

Отец Митиным голосом повторял:

— Не будем. Честное пионерское.

Он брал сына на колени, обнимал мать за плечи.

Наступал мир.

А в воскресенье отец водил Митю в зоопарк. Показывал всяких зверей, птиц, катал на маленькой лошадке. Митя особенно любил смотреть на медведей. Бросал им кусочки баранок, конфеты и заливался от смеха, глядя на косолапых, которые с неожиданной прытью ловко подхватывали Митины подарки и раскланивались перед ним. Они совсем не злые, эти звери. Почему их держат в клетках? Мальчику очень хотелось подойти к медведям и погладить рукой по шерсти.

Гуляли целый день, возвращались домой довольные. По пути заходили в магазин, покупали для мамы пирожное. Она была очень веселая в такие дни, угощала Митю и папу вкусным обедом, игриво напевала разные песенки, которые Митя теперь забыл.

Однажды, в день Митиного рождения, отец купил ему большой самосвал, синий, с белыми резиновыми колесами и с тормозами. Митя целыми днями гулял во дворе, катался по гладкой асфальтовой дорожке. Мальчишки шумной стаей бегали за ним, и он всем по очереди давал прокатиться. Вообще у них во дворе ребята были дружные, никто не жадничал. Коля всегда выходил гулять с большим куском белого хлеба, намазанного вареньем, и всем давал откусывать. Галя разрешала попрыгать с ее скакалкой, а Витя с утра до вечера оставлял свой трехколесный велосипед во дворе и даже уговаривал некоторых ребят кататься. Хорошо было Мите жить на Красной Пресне, так хорошо, что навсегда запомнилось.

Все несчастья начались с того дня, когда папу уволили с работы. Со слов мамы, которая в тот вечер плакала, Митя понял, что его отец в нетрезвом виде совершил на самосвале аварию, сбил человека.

— Скажи еще спасибо, что легко отделался, не отдали под суд, — говорила мать отцу.

Отец молча слушал и курил папиросу за папиросой.

Вечером он ушел из дому и вернулся поздно ночью, пьяный. Сильно хлопнул дверью, свалил стул на пол. От шума Митя проснулся. Но чтобы не ругали его, что не спит, лежал тихо, не шевелился.

Отец разделся, потушил свет и лег в постель. Митя слышал, как он закашлялся и закурил папиросу.

— Да не дыми ты, — сердито сказала мать. — Ни копейки больше у меня не получишь, посмотрю, на что станешь пить.

Отец долго молчал. Потом Митя услышал, как отец сказал матери:

— Кабы не Митька, ушел бы я от тебя навсегда. Думаешь, не знаю, для кого ты всегда наряжаешься? И меня и ребенка обманываешь. Может, я с этого и запил?

— Что выдумал? — ненатуральным голосом сказала мать. — Нашел причину. Люди врут, а ты слушаешь.

— Молчи. Сам знаю, что у вас было. С прошлого года все началось. Противно даже говорить. Лучше бы судили меня, в тюрьме легче было бы жить, чем с тобой.

Мать притихла, ничего не отвечала и только виновато всхлипывала.

Через несколько дней отец сказал Мите, что уезжает в командировку. Попрощался с сыном и ушел с матерью на вокзал.

— Мама, а куда папа уехал? — спросил Митя, когда мать вернулась домой.

— На строительство завода, в Сибирь.

— А почему мы не поехали?

— Нам нельзя, у нас комната в Москве, вещи. Папа тоже скоро вернется, не больно-то ему понравится в Сибири.

Но папа не возвращался. Присылал деньги, писал коротенькие письма, спрашивал о Митином здоровье. О маме ничего не спрашивал и о своей жизни не рассказывал.

Как-то вечером Митина мама пришла домой очень расстроенная и, как показалось Мите, с заплаканными глазами. Не снимая