Шум ветра - Владимир Сергеевич Беляев

— Ты ничего не знаешь, мерзавец!

— Слушайте меня до конца. Я следил за вами и вчера вечером был в лесу на том месте, где вы назначили свидание с негром Томом. Я видел, как вы сбили его машиной и уехали. Я тотчас же подбежал к негру. Он был еще жив и все рассказал мне, мистер Керр. Теперь вы видите, что я говорю правду.

— Вы врете, что негр был жив. Вы все врете! Откажитесь от ваших слов, негодяй!

Он вынул из кармана пистолет и направил на Стэнли.

— Не делайте глупостей, мистер Керр. Мы можем решить этот вопрос гораздо проще. Вы отдадите мне мельницу в штате Иллинойс, от которой глупый негр отказался, и я забуду эту историю. Ведь вы ничего не теряете. Если бы этот осел не был таким упрямым, мельница все равно уплыла бы от вас. Это божеская цена, не раздумывайте так долго, не то я запрошу больше.

Джон Керр опустил руку с пистолетом и, опираясь на стол, медленно погрузился в кресло. С ним это было первый раз в жизни: в глазах пошли огненные круги, ноги подкашивались. Кажется, что-то случилось с сердцем. Мгновенно прошла злость на Стэнли, исчез страх. Только одно огромное чувство охватило его в эту минуту. Это была жалость к себе. Как сквозь сон доносились зловещие слова Стэнли:

— Этот глупый негр подох у меня на руках и все выболтал перед смертью. Вы подумайте, что с вами станет, если об этом узнают газеты? У вас есть дети, жена, вы уважаемый богатый человек.

— Послушай, Стэнли, — мягко и жалобно сказал Джон Керр. — Я дам тебе паровую мельницу в штате Иллинойс. Но ты должен поклясться, что больше от меня ничего не будешь требовать. Ты должен понять, что я ни в чем не виноват. Это было на войне, я умирал, был без сознания, и мне перелили кровь негра без моего согласия…

Джону Керру хотелось, чтобы его пожалели, погладили по голове. И Стэнли почувствовал это. Он протянул руку, положил ладонь на голову Джона Керра, погладил его, покорного и присмиревшего. Шофер очень обрадовался тому, что узнал только что из слов Джона Керра.

— Хорошо, хорошо, мистер Керр, — участливо сказал Стэнли. — Я отлично понимаю ваше положение. Подпишите, пожалуйста, чек на оплату мельницы в Иллинойсе, и я оставлю вас в покое. Вам нужно отдохнуть, мистер Керр.

И он еще раз погладил табачного миллионера по голове, ласково повторяя над его ухом:

— Подпишите же чек, мистер Керр.

Джон Керр вынул чековую книжку, подписал и оторвал один билет.

Стэнли жадно схватил хрустящую бумажку и торжественно удалился из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.

7

Годы, проведенные на службе у мистера Джона Керра, не прошли даром для Стэнли.

Наблюдая хозяйские повадки и присматриваясь к нравам господ, он понял и усвоил одну истину: если тебе судьба послала случай, не упускай его, не будь ротозеем. Узнав тайну Керра и получив с него чек на оплату мельницы, Стэнли решил не останавливаться на этом. Он раскаивался, что мало запросил с перепуганного хозяина. Но раз так вышло, надо еще пораскинуть мозгами и попытаться заработать на этом деле как следует. Стэнли не пришлось долго ломать голову. Он понял, что за такое сенсационное сообщение ему немало заплатят газеты. И он не ошибся.

Однажды утром Джон Керр, как обычно, вышел к завтраку и принялся просматривать газеты. Никаких особых новостей и событий, все спокойно и хорошо, мир стоит на земле, земля вертится, жизнь течет своим чередом.

Последней он развернул паршивую скандальную газетенку, которую ужасно не любил и выписывал исключительно из любопытства. И почти сразу же, с первого взгляда, он увидел свой портрет и прочел заголовок статьи, напечатанный крупными буквами: «Отойдите от него! В его жилах течет негритянская кровь!» И далее замелькали слова: «Белый негр», «Черная кровь под белой кожей…»

Джон Керр почувствовал внезапный приступ тошноты и со стоном упал со стула. На шум сбежались слуги, обступили хозяина и, когда увидели газету, стали с ужасом расходиться.

Члены правления фирмы, акционеры и компаньоны Джона Керра немедленно собрались на экстренное заседание и решили под благовидным предлогом не утруждать его никакими делами и предоставить ему отдых в связи с тяжелой душевной болезнью. Слугам было дано распоряжение вежливо обращаться с Джоном Керром, но не принимать всерьез никаких его указаний, если это будет касаться фирмы.

В последующие дни в той же грязной газетенке стали появляться язвительные статейки, в которых строились различные предположения о том, кто станет наследником миллионов Джона Керра, когда он скончается от «нервного потрясения». Тут же отпускались пошлые остроты о детях Джона Керра, в жилах которых течет негритянская кровь и потому они тоже не являются полноценными белыми американцами. А одна заметка так и называлась: «Джон Керр сам убил своих детей».

Доведенный до отчаяния, Джон Керр сделал попытку обратиться к совести и разуму своих преследователей. Он хотел тронуть сердца откровенным признанием. Теперь он ничего не скрывал, всем говорил правду. Да, во время войны, спасая его жизнь, старшая медсестра перелила ему кровь негра. Но это произошло в военной обстановке, где не было иной возможности остаться в живых. Кроме того, он был без сознания и не давал согласия на эту операцию. Все сделано помимо его воли.

Он всем говорил эти слова, но его никто не слушал, все отворачивались от него как от прокаженного. Даже слуги один за другим стали покидать дом Джона Керра и старались скрыть от других, что они когда-то имели отношение к этому человеку.

Джон Керр всюду появлялся как маньяк. Он ничего не просил и хотел только одного — чтобы люди правильно поняли его положение. Он вспоминал слова Джерри о белых и неграх. Теперь он сам видел, что Джерри была права. Люди должны отрешиться от глупых и диких предрассудков, иначе они перестанут быть людьми. Боже, неужели трудно понять, что негры такие же люди, как и белые?

— Господа! Я ничего дурного не сделал и никакого преступления против совести не совершил. У негров такая же кровь, как и у белых. Уверяю вас, господа. Все мы люди, и все одинаково устроены. Это доказано наукой…

Но Джона Керра никто не слушал, все смеялись я презирали его. Все говорили, что он слишком устал и ему надо отдохнуть от нервного переутомления.

По-прежнему из Европы приходили письма от жены