СССР - цивилизация будущего. Инновации Сталина - Геннадий Осипов

Надо сказать, что в 30-е годы в СССР был создан «вульгарный марксизм» — учение Маркса было деформировано согласно идеологическим потребностям сталинизма. Но вопрос в том, зачем это было сделано и как это надо оценивать с точки зрения судьбы СССР. Начиная с 60-х годов было принято говорить, что вульгаризация марксизма привела к идейному застою и краху советской идеологии. Значит, это было во вред советскому строю. Сегодня дело видится иначе. Эта вульгаризация, начатая уже Лениным, была необходима для того, чтобы нейтрализовать или ослабить те положения марксизма, согласно которым советский строй («казарменный социализм») был реакционным явлением, регрессом по сравнению с капитализмом. Именно исходя из этих положений меньшевики в 1917–1918 гг. выступили против советской власти. Поскольку после Гражданской войны марксизм в СССР был взят за основу официальной идеологии — и нельзя было поступить иначе, — эти положения надо было «спрятать».

На них опирался Троцкий в борьбе против программы Сталина, но тогда до широких кругов интеллигенции это не доходило, потому что из марксизма люди знали только антибуржуазные и гуманистические лозунги. Индустриализация, война — людям было не до чтения Маркса, им было достаточно того, что говорит партия, ссылаясь на Маркса. Но в 60-е годы выросла массовая интеллигенция и появилось значительное число тех, кто стал копаться в сочинениях Маркса. Возникли кружки, в которых интеллигенты (причем больше из естественных наук) изучали Маркса и даже Гегеля. Они выкапывали «спрятанные» вещи. Вульгаризация марксизма утрачивала свои защитные свойства.

Очевидно, что вульгаризация марксизма, на время сыгравшая защитную роль, нанесла советскому строю и большой вред. Граждане были не готовы к восприятию антисоветской струи в марксизме, и их парализовал поток антисоветских публикаций, написанных целиком на основании трудов Маркса. К тому же вульгаризация учения коррумпировала сообщество марксистов. Они как бы заключили с властью нечестную сделку и получили за это недопустимые льготы — стали кастой идейных надсмотрщиков над обществом, блокировали каналы информации, затруднили развитие теории советского строя. При этом сами они как будто получили моральное право на антисоветизм.

Критика «из марксизма» разрушала легитимность советского строя, утверждая, что вместо него можно построить гораздо лучший строй — истинный социализм. А поскольку она велась на языке марксизма, остальная часть интеллигенции, даже чувствуя глубинную ошибочность этой критики, не находила слов и логики, чтобы на нее ответить, — не было другого языка.

Таким образом, вульгаризация марксизма в СССР была необходима, чтобы сплотить общество в самый трудный момент (30—40-е годы), однако затем было столь же необходимо начать постепенную «девульгаризацию» и готовить (даже тренировать) интеллигенцию к большой дискуссии о капитализме, социализме, советском строе конца XX века и альтернативах будущего развития. Но эта задача даже не была поставлена. Руководство КПСС реально было не в состоянии пойти на такую рискованную программу, а «жрецы марксизма» были никак в этой программе не заинтересованы.

Перестройка и крах СССР обнаружили драматический и очень важный факт: из нескольких десятков тысяч профессиональных марксистов, которые работали в СССР, большинство перешло на сторону антисоветских сил. Перешло легко, без всякой внутренней драмы. Всех этих людей невозможно считать аморальными. Следовательно, их профессиональное знание марксизма не препятствовало такому переходу, а способствовало ему. Они верно определили — советский строй был «неправильным» с точки зрения марксизма. Значит, марксист обязан способствовать тому, чтобы Россия «вернулась» в капитализм, исчерпала его потенциал для развития производительных сил, а затем приняла участие в «правильной» пролетарской революции. Сейчас большинство, видимо, разочаровалось в этой иллюзии, но дело сделано.

Религиозный философ В.В. Розанов сказал, что российскую монархию убила русская литература. Это гипербола, но в ней есть зерно истины. По аналогии можно сказать, что советский строй убила Академия общественных наук при ЦК КПСС и сеть ее партийных школ.

Кризис мировоззрения 70—80-х годов. Крах СССР поражает своей легкостью и внезапностью. Но эти легкость и внезапность кажущиеся. Обществоведение (и марксистское, и буржуазное) проникнуто механицизмом и экономицизмом, оно видит только действие грубых сил (борьбу классов или экономических интересов). Процессы, происходящие в сфере общественного сознания, выпадают из поля зрения. Они слишком тонкие и слабые для инструментов этого обществоведения.

Кроме того, марксистское и буржуазное обществоведение говорит на языке, которым нельзя описать «неправильное» идеократическое общество. Гражданское общество Запада укреплено «молекулярной» поддержкой интересов — миллионы индивидов непрерывно считают и пересчитывают свои интересы и никогда не позволят политикам ломать и перестраивать их жизнеустройство, если это им невыгодно. В идеократическом

обществе достаточно, чтобы в массовом сознании возникла мысль «живем не по правде», и политический режим рушится. Так рухнула монархическая Российская империя в феврале 1917 г., так же рухнуло Советское государство в 1991 г.

Мысль «живем не по правде» может быть внедрена противником в ходе информационно-психологической войны, если внутри страны возникла влиятельная группа сторонников противника. Так оно и было в 80-е годы в СССР. Но это — фактор второго порядка. Ведь всегда есть противник, почти всегда в обществе есть внутренние враги существующего строя, всегда ведется информационно-психологическая война. Но манипуляция сознанием бессильна, если для разрушительных идей нет благоприятной почвы. Если же значительная часть образованного слоя жадно ловит эти идеи, слушая «Голос Америки», значит, поражение в информационно-психологической войне возможно. Поскольку именно интеллигенция, восприняв разрушительные идеи, затем через личные контакты доведет их до массового сознания — инженер рабочим, врач пациентам, офицер солдатам. Это — фактор первого порядка.

Слабым местом советского «общества знания» 70— 80-х годов было вытеснение знания о России, в том числе и знания о науке и технике России. Начиная с 60-х годов XX века в советском обществе стали складываться структуры мировоззренческого кризиса, который проявился, среди прочего, в нарастании «недоброжелательного инакомыслия». Оно выражалось, в частности, в скептическом отношении к патриотической риторике, в том числе касающейся отечественной науки. В какой- то мере этот скепсис можно объяснить невысоким литературным уровнем исторических текстов и их раздражающей идеологизированностью. Однако важнее сам факт, что значительная часть научно-технической интеллигенции благосклонно воспринимала пропаганду, принижающую уровень советской науки и эффективность научной системы СССР. Соответственно, в тех случаях, когда на Западе оспаривался приоритет отечественных ученых, многие интеллигенты брали сторону иностранных конкурентов.

По большей части эта установка была замаскированным способом выразить свое несогласие с политической системой СССР (т. н. «фига в кармане»), но результатом был подрыв легитимности отечественной научной системы и, следовательно, снижение ее жизнеспособности. В ряде случаев сами такие бессознательные диссиденты испытывали расщепление сознания.