На краю таланта - Марина Серова

—Не поняла,— растерялась я.

—Вам и не нужно,— отрезал Северский, взглянул на массивные наручные часы.

—У меня осталось мало времени. Яблоки забыл. Вернемся?

Мы поспешили к отделу с овощами и фруктами.

—Вы же не по доброте душевной разрешили Маше встретиться с братом?— Я еле успевала за ним.

—Разумеется,— ответил следователь.— Их показания разнились, несмотря на то что оба были в одном месте в одно время. Они путались в мелочах. А важное всегда состоит из мелочей.

—Вы говорите про ключи?

Северский посмотрел на меня с нескрываемым интересом.

—Значит, вы тоже догадались. Да, дело было именно в них. Артур очень старался привлечь внимание именно к роли этой несчастной связки ключей, тогда как мог бы ограничиться приоткрытой дверью в квартиру. Он также сильно прокололся, когда сказал, что Маша не услышала, как к отцу кто-то пришел. Ее комната расположена совсем рядом с коридором, там хорошая акустика, в комнате Маши голые стены, все звуки по дому так и гуляют. Но она почему-то ничего не слышала. А вот Артур сумел расслышать все сквозь шум воды. Сразу напрашивается мысль о том, что кто-то из них говорит неправду. Стоило надавить на нужные точки, как сестра не выдержала и во всем призналась. Я подумал, что она с собой что-то сделает в тот момент. А вы красотка — так крепко зафиксировать молодого сильного парня далеко не каждая женщина сможет.

—А орудие убийства?— вспомнила я.— Нож нигде не фигурировал. Я не слышала, чтобы вы о нем говорили.

—А нож унес с собой тот, кто помогал им замести следы. В квартире ножа не оказалось, следов крови и отпечатков на предметах, найденных в квартире и подходящих под орудие убийства, тоже не было обнаружено. Мы обыскали квартиру, подъезд и прилегающую территорию и пришли к выводу, что орудие убийства забрал с собой кто-то третий. Помощник.

Я замедлила шаг. Аня. Но мне она ничего о ноже не сказала.

—Как вы догадались, что им кто-то помогал?— спросила я, стараясь сохранить спокойствие.

—Еще до чистосердечного признания Марии я понял, что если бы потерпевшего действительно ранил человек, которому он открыл дверь, то вряд ли он оставил бы их в живых. Убрал бы свидетелей, понимаете? Ну не может убийца ткнуть ножом в жертву и сразу убежать, зная, что в доме есть кто-то еще.

—Почему не может? Может,— возразила я.— Зачем ему убивать тех, кто его не видел?

—А почему он не довел дело до конца и оставил Замберга истекать кровью?

—Его что-то спугнуло?— предположила я.

Северский стал набирать в пакет яблоки.

—С какой стороны двери?— спросил он.

—А… не знаю.

Северский взвесил яблоки и прилепил к пакету ценник.

—Что его могло спугнуть, Женя?

—Соседи…

—Я их допросил. Они спали.

—Вы меня запутали,— рассердилась я.

—Пойдем на кассу?— предложил следователь.

Мы встали в конец очереди.

—Вот и меня хотели запутать,— продолжил Северский.— И мы бы с ребятами еще долго чесали репу, но опер, которого я приставил к Замбергу, сообщил мне, что какая-то Анна, называющая себя другом семьи, рвется его навестить. И делает это так настойчиво, что в голову закрадываются определенные мысли. Анна очень хотела его видеть. Именно видеть, а не поговорить с врачом или передать ему что-то вкусное. Ее настойчивость все решила. Показания Марии только подтвердили мою догадку. Анна с самого начала знала обо всем и изо всех сил старалась добраться до Замберга, чтобы перекрыть ему кислород.

—Получается, что она непосредственный соучастник,— пробормотала я.

—Получается,— согласился Северский.— Сейчас оперуполномоченный как раз с ней беседует в полиции.

—Вы ее задержали?

—Сама пришла.

Саймон разложил фотографии по всему полу.

—Распечатал их прямо в отеле. Для постояльцев услуга бесплатная,— похвастался он.— Ты только посмотри, как красиво.

Разнообразие красивейших мест Тарасова и его окрестностей, конечно, поражало. Погода в тот день менялась несколько раз, и серия снимков запечатлела все метаморфозы. Серое небо с обрывками туч, залитый солнечным светом перекресток, дорожная развилка, разводящая трассу на две заасфальтированные кривые, покосившаяся скамейка в парке, целующаяся на стройке парочка, плачущий ребенок на руках у растрепанной мамы, редкие одичавшие березки на обочине. Саймону удалось увидеть окружающий мир таким, каким он был на самом деле. Просто во время постоянной движухи разнообразные фрагменты сливаются в сплошную линию, а там уже поди разбери подробности, из которых и складывается каждый день.

Для лучшего просмотра фотографий мы разместились на полу в его номере.

—Это для твоего фильма?

—Еще не решил.

На одном из снимков я увидела Макара Волкова. Он удивленно смотрел в объектив. Портрет получился живым, настоящим.

—Кстати, как вы с ним посидели?— спросила я.

—Очень гостеприимный мужик,— признался Саймон.— Попробую сделать о нем сюжет, но получится ли его протолкнуть? Не знаю. Какой-то он доверчивый. И не скажешь, что знаменитость.

—Согласна. А он был один или со своим продюсером?

—Нет, продюсера там не было. И хорошо, а то слишком давит. Волков, кстати, собирается сделать официальное заявление с опровержением. Взял на себя то, что не смог сделать этот… как его…

—Дмитрий Замберг?— поразилась я.

—Вот да. Он.

—Неужели все еще мучается насчет того, что поневоле сплагиатил чужую песню?

—Он и не успокаивался. Просто кто-то не проверил материал, готовый к печати, на достоверность. И так вот росчерком чужого пера сломали жизнь человеку. Если честно, я не слышал о таких людях, как этот Макар Волков. Сказали бы — не поверил. Он одержимый.

—Он не одержимый,— вздохнула я.— Просто не может быть в долгу.

В дверь постучали. Саймон с трудом поднялся на ноги и подошел к двери.

—Спасибо,— через минуту услышала я.

—Заказал нам ужин,— сообщил Саймон.— На полу или на столе?

—А ты шалун.

—Значит, на полу.

Он протянул мне поднос и, кряхтя, сел рядом. На ужин нам принесли жульен и бутылку белого вина. Я поймала себя на мысли, что еще никогда так часто не выпивала.

За окном резко потемнело, стал накрапывать дождь. Через минуту он превратился в мощный ливень, заливающий город. Слава богу, у нас не было необходимости выходить на улицу.

—Я завтра улетаю,— сообщил Саймон.— А мы с тобой так ни разу и не поговорили по душам.

—Как это улетаешь?

—На самолете. Домой.