В сентябре вода холодная - Анна Князева

– В субботу выпивали, смотрели видео. Потом катались на катере по Уруту. А под утро в воскресенье поехали гоняться на машинах.

– Где гонялись?

– Сначала по поселку. Потом кто-то предложил поехать на трассу, и мы рванули туда.

– На каких автомобилях? Укажите марки транспортных средств и их владельцев.

– Хаустов ехал на отцовском «Гранд Чероки» белого цвета. С ним были Басов и Геля. Демин и я – на «Ниссан Патроле».

– Цвет?

– Переливчатый металлик. Машинка была старая, но смотрелась хорошо. Валерка ею гордился.

– Мы остановились на том, что вы решили погонять по трассе, – напомнила Анна.

– С этого все и началось… – тихо проговорил Большаков.

– Все – это что?! – рявкнул полковник.

– На трассе мы встретили этого «жигуленка».

Стерхова приказала:

– Подробнее.

– Светало. Хаустов, как всегда, выпендривался, ехал по встречке. Скорость – сто сорок или даже больше. Видим, впереди пилит «девятка». И нет чтобы съехать на обочину и уступить нам дорогу, принципиально едет в своем ряду со скоростью семьдесят километров. – Большаков с досады махнул рукой. – Короче, сам, дурак, виноват, если бы уступил дорогу, остался бы жив.

– Юрий Алексеевич! – вскрикнула Стерхова, бросившись на перехват, однако не успела. Савельев врезал Большакову по голове и схватил за горло. – Да что же вы, в самом деле! – Она с трудом оттеснила полковника.

– Он – брат мой! Брат! Понимаешь?! Мой брат!

Сначала возмутившись, Большаков притих и опустил глаза.

Савельев приказал:

– Говори, ублюдок! И не дай тебе бог соврать…

Стерхова уселась за стол и приготовилась писать.

– Водитель «девятки» не уступил вам дорогу. Что было дальше?

– Хаустов позвонил Демину по сотовому и сказал: «Проучим его». – Большаков покосился на полковника и зачастил: – Но я отговаривал! Гляди, говорю, там же баба сидит. Визгу не оберешься.

– И что ответил вам Демин? – спросила Анна.

– Сказал, что Хаутстова не удержать. Да он и сам завелся, когда Женька обогнал «девятку» и стал останавливать. Демин своим «Ниссаном» зажимал ее слева, но водитель прибавил скорости и чудом вывернулся. Что было дальше – почти не помню. Короче, он удирал, мы обгоняли. Он уворачивался, мы – снова за ним. И вот, перед съездом на гравийку, прижали мы его окончательно. Думали – вот он, у нас в руках. Но нет…

– Формулируйте яснее.

– Водитель «девятки» съехал на поле и выехал на гравийку.

– Как поступили Демин и Хаустов? – Стерхова приготовилась писать, но вдруг заметила, что полковник Савельев, стоявший за спиной Большакова, подал ей знак. Она вопросительно подняла брови, и он сказал:

– Выйдем. Надо поговорить.

Стерхова кивнула конвоиру, чтобы присматривал, и вышла вслед за Савельевым в коридор.

– Что такое?

– Ты назвала фамилию Демин. У начальника следственного отдела в Урутине такая же. Они однофамильцы?

– Если бы… – проронила Анна.

– Неужели он самый?

– Скорей всего – да.

– Это все усложняет, – сказал Савельев.

– А я о чем говорю?

– Есть улики?

– Пока только косвенные.

– Стерхова! Найди доказательства!

– А мы с вами чем сейчас занимаемся? – устало поинтересовалась она.

– Понял и осознал, – согласился полковник.

– Драться не будете?

– Больше – нет.

Вернувшись в комнату, Стерхова уселась за стол и продолжила:

– «Девятка» съехала на гравийку. Какими действиями на это отреагировали Демин и Хаустов?

– Поехали за ней и пару раз обогнали, потом просто ехали сзади и гнали вперед.

– Почему прекратили обгон?

– Хаустов поймал камень, побил лобовое стекло. Позвонил и сказал, что батя его убьет. Валерка тоже берег машину.

– Рассказывайте, что было дальше.

– «Девятка» не вписалась в поворот и врезалась в дерево. Мы тоже остановились, побросали машины и – к ней. Подбегаем и видим такую картину: у бабы, которая сидит на пассажирском сиденье, из горла фонтаном хлещет кровь, мужик бубнит: «Юля, Юля не умирай» и жмет ей на шею. А что там жать? Рана – от уха до уха, и вся она в стеклянных осколках.

– Пытались ему помочь?

– Да где там! Говорю: рана у нее была от уха до уха. Короче, минуты через две она умерла, и этот психованный стал шмалять.

– Фамилия погибшего Савельев, – сказала Анна. – Так его называйте.

– Савельев достал из бардачка пистолет и стал стрелять через открытую дверь.

– Кто ее открыл?

– Он сам.

Стерхова записала в протокол несколько строк и подняла глаза на Большакова:

– Сколько выстрелов сделал Савельев?

– Два. Первым стоял Басов, обе пули угодили ему в живот. Ну мы, значит, врассыпную. Савельев выскочил из машины и произвел еще несколько выстрелов, на этот раз подстрелил меня.

– Брат хорошо стрелял. Стрельбы не пропускал. Как будто знал – пригодится… – с горечью в голосе проговорил полковник.

– Продолжайте, – кивнула Анна.

– Но тут Хаустов подбежал к нему со спины и шарахнул камнем по башке. Савельев сразу отрубился.

– Как все на это отреагировали?

– А кто все? Я – ранен, вою от боли. Басов валяется на земле, рядом с ним голосит Гелька.

– Значит, дальнейшую судьбу Савельева решали Демин и Хаустов?

– Они, – сказал Большаков.

– Слышали их разговор?

– Говорили о том, что у них на руках два трупа и двое раненых. Потом решали, что с нами делать.

– Никто из них не предлагал обратиться в милицию, а раненых увезти в больницу?

– Этого не было.

– Почему?

– Демин сказал, что не хочет сесть за решетку по сто пятой статье. Он же юрист.

– И что в результате решили? – спросила Анна.

– Трупы похоронить, а машину сбросить с моста. Потом разбираться со мной и Басовым.

– Не боялись, что вас прикончат? – жестко спросил полковник.

– Была такая мысль, – нахмурившись, кивнул Большаков, – но тут Савельев замычал и стал приходить в себя. Он оказался жив. Демин принес из машины бутылку водки, и они с Хаустовым залили ему в горло все, что было в бутылке.

– Объяснили зачем?

– Думаю, они тогда уже все и решили.