Идеальный враг - Михаил Кликин

– Да, вот еще что… – он обернулся. – Эти люди в серой одежде советовали мне помалкивать.

Павел понимающе кивнул:

– Хорошо.

– Но я не люблю, когда мне советуют, – ощерился Зверь. И Павел подумал, что разжалованный капрал, все же, нисколько не изменился.

Шли дни. Что-то менялось, что-то оставалось неизменным.

С левого глаза Арнарсона сняли повязку. Зрение удалось сохранить, а вот со слухом у Викинга по-прежнему были проблемы – ухо воспалилось, загноилось, острая боль простреливала череп.

Живич, оправдывая свое прозвище, уже вовсю бегал по палате. Доктор ругал непоседливого пациента, грозил, что специально распустит швы на животе, и тогда рядовой будет вынужден ходить, руками придерживая свои вываливающиеся кишки. У доктора был своеобразный юмор.

Павел уже почти освободился от гипсовых и титановых оков. Ключица была в порядке, колено не беспокоило, ребра, вроде бы, тоже, хотя снимать плотный, мешающий дышать корсет еще не позволялось. Доктор обещал оформить выписку через пару дней. Но настоятельно велел в течении двух последующих недель ограничить физическую нагрузку.

Забот у медицинского персонала прибавилось. В соседней палате лежал переведенный из реанимации рядовой Тил. Он, как Арнарсон и Живич, попал под пули киберов, но ранения его были куда более серьезны: док говорил, что военная служба Тила закончена. После выписки и увольнения ждут его медаль, инвалидность, разовое пособие и пенсия.

В палате напротив вот уже два дня обитали два угрюмых бойца из четвертой роты. У одного была сломана челюсть, у другого пробита голова. На вопросы, что с ними случилось, они давали один и тот же ответ – упали. Павел, да и не только он, догадывался, благодаря кому они упали так неудачно.

«Грязное солдатское белье должно оставаться в казармах…»

Капрал Некко устанавливал свои порядки…

В тихом конце коридора, в палате-одиночке, что рядом с операционной, лежал уорент-офицер из вещевой службы – ему на днях вырезали аппендицит.

Каждый день заглядывал в процедурную неестественно веселый сержант из второй роты. Он лечил что-то венерическое, все никак не мог вылечить. Получив порцию уколов, он обязательно забегал в палату к своему новому другу Живчику, чтобы обсудить прелести сестер.

А сестры стали чуть более радушны. Они уже знали пациентов по именам, принимали от них скромные подарки, с улыбкой выслушивали комплименты. Но оставались неприступны.

Госпиталь жил по своим правилам, отличным от правил казарменного Форпоста. Здесь многое позволялось и многое прощалось. Кормили здесь сытней и вкусней, чем в солдатской столовой, и не заставляли делать бесполезную работу. Здесь можно было весь день валяться в постели и смотреть развлекательные передачи. Здесь никогда не звучал сигнал тревоги, и не надо было вскакивать ни свет ни заря и бежать сломя голову, не зная куда, получая подзатыльники от сержантов, тычки от товарищей.

Здесь можно было неплохо отдохнуть.

Но пациенты почему-то стремились поскорей отсюда выйти.

15.07.2068

Сегодня меня выпишут. Жду не дождусь!

С другой стороны – а чему я радуюсь? Что меня там ожидает? Каждодневная муштра, крики сержанта Хэллера, лекции лейтенанта Уотерхилла, ругань капитана ротного.

И все же я стремлюсь вернуться в казарму.

А еще очень хочется в бой.

Последние слухи от Гнутого и Цеце (они навещали меня вчера): что-то готовится. Все указывает на это: участились учебные тревоги, усилены посты связи, часть младших офицеров переведена на казарменное положение. Форпост в ожидании. Только никто не знает, что именно должно произойти. Начальство, наверное, знает, но делиться информацией не спешит.

Слухи ходят всякие. Говорят, что в региональном штабе планируется крупная наземная операция. Якобы, где-то обнаружилась старая укоренившаяся колония экстерров, разросшаяся до гигантских размеров, но не замеченная ранее, потому как места здесь дикие. Сейчас поводится разведка, разрабатывается план операции, а вскоре к колонии экстерров начнут стягивать силы.

Кое-кто, напротив, утверждает, что никакой наземной операции не будет, нет никакой колонии, и быть не может. А все мероприятию по повышению боеготовности проводятся потому, что на днях ожидается всплеск активности экстерров. Якобы, космические системы оповещения заметили, что к Земле движется целый флот инопланетян. И возможно, это новая, четвертая по счету волна вторжения. Быть может, агрессоры из космоса на этот раз придумали какое-то новое оружие. Нужно быть готовым ко всему, даже к самому худшему.

И совсем малочисленная группа бойцов считает, что ничего особенного не происходит. Просто на носу очередная проверка, и наш старый полковник решил выслужиться перед высокой комиссией, для чего и поставил всех на уши.

Вот такие новости приходят извне сюда к нам, в тихий мирок медицинского модуля…

Что касается меня: рука разработалась, пишу легко и бегло, как раньше. Последние два дня переношу на бумагу свои диктофонные записи, редактирую, очень многое сокращаю – пустая, ненужная болтовня. Соседи мои удивляются, они не понимают, зачем я делаю бесполезную, с их точки зрения, работу. Живчик пытался доказать мне, что на диктофоне хранить информацию такого рода удобней, тем более, что ее в любой момент можно скопировать на компьютер. Я с ним не спорю. Кажется, только доктор понимает, почему я предпочитаю работать с бумагой. Он и сам, как я заметил, все дела ведет по-старинке, подшивает свои записи в папки. И это при том, что все возможные данные о пациентах в любой момент могут быть получены с сервера госпиталя…

Работаю над своими записями и уже не воспринимаю их как просто личный дневник. Думается о будущем цикле статей. Или даже о книге. Лезут в голову мысли о том, что, возможно, записи эти станут историческим документом.

Глупости, конечно.

Но все же стараюсь писать чисто, разборчиво и грамотно. Чтоб перед потомками не было стыдно (шучу)…

Док вошел, потирая руки и улыбаясь:

– Ну, что тут у нас? Три укрывающихся от службы здоровяка? Хватит валяться! С сегодняшнего дня начну вас выписывать. Голованов – ты первый.

– Слава Богу, док, – Павел спрыгнул с кровати. – А я уж думал, вы из врача превратились в тюремщика.

– А я когда отсюда выйду? – подал голос Живич.

– Когда к порядку приучишься, – повернулся в его сторону док.

– Ну я серьезно, – Живич умоляюще смотрел на доктора. И тот смилостивился, выдал свою маленькую врачебную тайну:

– Через два дня я тебя осмотрю. Если все в порядке – сразу же и выпишу.