Кто готовил Тайную вечерю? Женская история мира - Розалин Майлз

дело, если бы вы нашли место, куда хотите поехать и там заниматься миссионерством. Я бы ни слова ни сказала, будь то в горах или на Луне. Но ехать с исследовательской экспедицией? Просто смешно![316]

Увы, Ливингстон не внял. Смешно или нет, но экспедиция состоялась, и очередного своего ребенка Мэри родила на берегу реки Зуга, не имея иного укрытия, кроме колючего куста. «Все прошло отлично, и время выбрано как нельзя лучше!» – так отреагировал Ливингстон, в пятый раз став отцом.

Но Мэри Ливингстон по крайней мере знала, чего ожидать. А когда молоденьких девушек выдавали замуж и отправляли на рубежи империи без матери или другой родственницы, способной посвятить их в таинства семейной жизни, результат мог быть непредсказуем. Одна юная невеста, Эмили Бейли, в марте вышла замуж в Дели и отправилась на долгий медовый месяц в Симлу, однако закончить путешествие не смогла: в октябре она почувствовала себя «настолько больной», что доктор посоветовал ей вернуться в Англию. Весь ее багаж, все пожитки были уже упакованы и отправлены, когда в ночь перед отплытием, как писала она сама, «мы были поражены рождением нашего первенца»[317]. К матери и ребенку скоро добавился еще один пациент: молодой отец, когда ему об этом сообщили, рухнул без чувств. Придя в себя, побежал купить что-нибудь, во что можно завернуть малыша – и скоро вернулся, с торжеством неся «тончайшую французскую батистовую блузку с вышивкой и розовый бархатный плащ», не самые подходящие одеяния для новорожденного. Но от человека, не знавшего, что от секса бывают дети, и не заметившего, что его жена беременна, едва ли можно ждать понимания, что младенцам нужны пеленки и подгузники.

Даже для опытной женщины жизнь на окраине империи была нелегка. Одним из тяжелейших испытаний становилась насильственная разлука с детьми – теми самыми детьми, которых она рожала с таким мужеством и решимостью за семью морями, в туземной хижине или на большой дороге. Вся Британская империя затвердила, как священное писание, что детей нельзя, нельзя, НЕЛЬЗЯ растить в жарком климате! А долг жены – всегда оставаться рядом с мужем. В результате, как вспоминала английская писательница Мэри Маргарет Кей, «год за годом рыдающие матери отвозили своих детей в крупные торговые порты… и передавали на попечение нянек или друзей, чтобы те отвезли их «домой», где их будут растить родственники или, во многих случаях – как Редьярда Киплинга и его сестру Трикс – совсем чужие люди». Та же мемсахиб, что бестрепетно сносила укусы паразитов, позволяла себе скорбеть о разлуке с детьми: «Я чувствовала себя, словно Магометов гроб, подвешенный посреди нашей разлученной семьи». Впрочем, замечает Кей, тем, кто не потерял детей таким образом, грозила куда более страшная потеря: «Индия была полна могил мертвых детей; каждая мать знала, что трое из пяти у нее умрут»[318].

С такими физическими и эмоциональными тяготами брака для женщины едва ли стоит удивляться, что те из нашего пола, кому удавалось обратить возможности империи себе на пользу, как правило, были одиноки. А такое бывало: империя действительно открывала пути и возможности, в обычной жизни для женщин почти немыслимые. Фабричная работница Мэри Слессор лет десять или даже больше училась и копила деньги, чтобы исполнить свою мечту – поехать с миссией в Африку. Приехав, она начала бороться с жестокими обычаями местных племен – человеческими жертвоприношениями, убийствами близнецов и тому подобным – с таким рвением и успехом, что правительство назначило ее главой местной администрации. Эта незамужняя женщина стала матерью не менее чем десятку пар близнецов, которых спасла от ритуального убийства. А останься она в Шотландии – по-прежнему стояла бы у станка.

Мэри Слессор была истинной дочерью долгой череды путешественниц и исследовательниц, начиная с феноменальной Джейн Дигби, которая в сорок шесть лет поработила сирийского шейха и стала правительницей его племени, и заканчивая леди Энн Блант, первой женщиной, попавшей на Аравийский полуостров. Почти невозможно преувеличить, до какой степени путешествия спасали некоторых счастливиц от изнурительной скуки домашней жизни: Изабелла Берд была так «хрупка», что «спокойнейшая жизнь в Лондоне» доводила ее до «нервного изнеможения», однако во всех прочих местах она проезжала верхом по тридцать миль в день, спокойно спала в бурю и в метель, укрощала диких гризли и разъяренную толпу китайцев.

Кроме того, эти искательницы приключений могли избежать жестких сексуальных запретов викторианской эпохи. Та же отважная Берд, исследовав население Австралии, Тихоокеанских островов, Китая, Ирака и Тибета, став первой женщиной – членом Британского географического общества, на американском Западе отдала сердце «милому ковбою» по прозвищу «Джим из Скалистых гор». Знаменитая лепидоптеристка Маргарет Фонтейн в своих путешествиях коллекционировала не только бабочек – и, встретив как-то в Сирии юного красавца-драгомана, без колебаний сделала его своим законным мужем. Луиза Джебб, сумевшая проехать верхом, вместе со всего лишь одной спутницей, Турцию и Ирак, и едва избежавшая смерти от рук исламских фанатиков, рассказывала о том, как «оказалась перед хороводом воющих и топочущих мужчин». «А ведь когда-то я вязала крючком у себя в гостиной!» – живо припомнилось ей. Но Луиза не растерялась.

Дикое, мятежное чувство охватило меня; я сама вбежала в их круг. «Сделайте меня безумной! – закричала я. – Я тоже хочу обезуметь!»

Один мужчина схватил меня, и мы начали прыгать, топать и вертеться вместе. Скоро и я превратилась в такую же дикарку – царственную и свободную дикарку под полной луной[319].

Вист в Винчестере, шашки в Челтнеме, маджонг в Мальборо – все цивилизованные развлечения должны были побледнеть перед этим! Подозреваю, что и старый добрый вальс для Луизы уже никогда не был прежним.

Еще больше приключений ждало тех женщин, что путешествовали, чтобы сколотить состояние, как ямайская предпринимательница, путешественница, золотоискательница, писательница и «докторша» Мэри Сикол, креолка, среди предков которой были шотландцы, с одной стороны, и темнокожие рабы, с другой; она оставила процветающее дело в Кингстоне, чтобы последовать за британской армией в Крым, где заслужила всенародную славу своими самоотверженными усилиями по снабжению войск. Миссис Сикол, вдова, подчеркивала, что ее никто к этому не принуждал – это был ее собственный выбор: «Вовсе не из необходимости, а из уверенности в собственных силах я оставалась одна и без защиты»[320]. Мэри Рейби, как и Сикол, имела все основания чувствовать «уверенность в собственных силах»: в 1790 году, в возрасте тринадцати лет, депортированная в Австралию за кражу лошади, эта Мэри со временем стала хозяйкой гостиницы, затем начала торговать зерном, ввозить импортные товары, приобрела несколько кораблей, занялась строительством и, одним словом, сделалась самой успешной предпринимательницей в истории этого континента.

Но большая часть предпринимательниц в империи торговала куда более специфическим товаром: собственным телом. Из них вошли в легенды девушки из салунов Дикого Запада – хотя, правду сказать, их реальные истории в приукрашивании не нуждались. На входе в одну старую серебряную шахту в Йоханнесбурге, Калифорния, можно прочесть лаконическое посвящение. Эта шахта носит имена «Хэтти, крошки Евы и прочих девиц», вместе с элегическим замечанием: «Пока мы копаем землю в поисках серебра, они докапываются до нас в поисках золота»[321]. Один перепуганный путешественник так рассказывал о своей встрече «не менее чем с семьюдесятью пятью» девушками из дансинг-холла:

Все они носили прозвища вроде «Целочка», «Бутончик», «Курочка», «Орегонская кобылка», «Лошадка из Юты», «Черная Медведица» (а ее сестра звалась «Медвежонком»), еще одну звали «Вертушка», и прочее тому подобное. Плати и выбирай любую. Только следи за кошельком, иначе быстро останешься без гроша!.. Стоит ли удивляться, что мы поспешили убраться из этого места, где платить приходилось за все, и на каждом углу зазывали нас в свои объятия ярко размалеванные дамы?[322]

Разумеется, не так уж трудно было отыскать золото в карманах у мужчин, которые на протяжении долгих, тяжелых, полных лишений месяцев и лет добывали это золото в куда менее легкодоступных местах. Хонора Орнстайн по прозвищу «Бриллиантовый зуб», последняя «красотка из дансинг-холла», сделавшая карьеру в Доусоне, штат Техас, умудрилась стать сказочно богатой не один раз, а целых два! Еще одна знаменитая куртизанка Дикого Запада, Джулия Бьюлетт, приехавшая в Вирджиния-Сити в 1859 году, сразу после открытия там знаменитого месторождения Комсток, брала с клиентов по тысяче долларов за час и собрала такую коллекцию украшений и драгоценных камней, какие не стыдно было бы носить и царице. Однако, романтизируя этих женщин (самый известный пример такой романтизации – «Река не течет вспять» с Мэрилин Монро), мы обычно забываем об опасности, которой они подвергались. Орнстайн потеряла все деньги,