Сделка с дьяволом - Слава Доронина

Я всю ночь не сомкнула глаз и гладила Егора по голове, понимая ещё отчетливее, как сильно я любила своего ребёнка. И даже эти две горошины внутри меня я тоже уже безумно любила и не понимала, как могла с ними расстаться. Как могла выбрать кому из них жить и появиться на свет, а кого убить еще в утробе? После рождения сына я не могла смотреть ужастики, фильмы-катастрофы, даже мелодрамы вызывали стойкое отвращение. Сначала я сильно боялась за жизнь Егора, каждые полчаса или час первый год его жизни вскакивала на ноги с учащенным сердцебиением и проверяла дышит ли мой ребёнок. Потом я боялась вдруг что-то может случиться со мной и никому мой мальчик окажется не нужен. Сейчас эти страхи переплелись воедино, я лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Уже забрезжил рассвет, а я не могла заснуть. Вспоминала нашу первую ночь с сыном, когда я его родила. Мне бы поспать, а я смотрела на него и впитывала в себя новые ощущения от своего материнства, запоминала черточки его лица, смотрела, как он смешно чмокает губками и просто таяла от нежности и какого-то непонятного и бескрайнего чувства умиления. И совсем скоро все это повторится в моей жизни… Я конечно же боялась такой ответственности, но я здоровая и сильная женщина, и я выносила и родила Егора и уверена смогу дать жизнь и этим двум малышам, которые отчаянно хотели жить.

На утреннем обходе Алексей Владимирович попросил пройти в его кабинет. По серьёзному выражению лица мужчины, я поняла, что разговор будет не из простых и касаться тем, на которые я была не настроена сейчас говорить. Мне и так хватало потрясений.

— Мам, ты сегодня останешься? Я видел машину твоего водителя, когда ложился спать. Он всю ночь тебя ждал? Почему ты не поехала домой? — сын подошел к окну и грустным взглядом смотрел на улицу.

Парковка располагалась прямо под окнами палаты, в которой лежал Егор. Я и сама видела машину Константина, которая все время находилась на парковке со вчерашнего дня. Наверное Артур решил выждать время и ничего не предпринимать на мой счёт до своего приезда, а мужчину оставил за мной «приглядывать». Но теперь я твердо решила, что не только не отдам Артуру детей и не позволю, чтобы их воспитывала чужая женщина, но и сама больше не буду выполнять ни единого пункта его договора. Артур глубоко заблуждался на мой счёт, если думал, что я безропотно все снесу и буду делать так как ему было удобно.

Алексей Владимирович, к счастью, не огорошил меня плохими новостями, но от него я узнала, что Артур за моей спиной вел переговоры с немецкой клиникой и настаивал о разрешении транспортировать Егора за границу в эту самую клинику. Я естественно ничего не знала и слышала об этом впервые. Только виду не подала. Забрала документы, которые он попросил передать Артуру и сказал мне, что на данном этапе лечения транспортировка нежелательна, а наши врачи и центр, где мы лежали с Егором сделают операцию при наличии донора не хуже зарубежных.

Я покинула кабинета врача в растрепанных чувствах. Артур ведь сейчас уехал в Германию… Он поехал договариваться с германскими клиниками и врачами или решал свои вопросы по бизнесу? Естественно, мне была преподнесена вторая версия и, как оказалось, я ничего не знала о планах Багрова.

Когда эмоции немного улеглись, то я подумала о том, что мне не нравится молчание Артура. Он явно замыслил что-то нехорошее. Через месяц с небольшим ровно в двенадцать недель меня ждал первый скрининг. До этого времени я не дамся врачам убрать ни одного из малышей, а после уже никто не возьмет на себя такую ответственность за проведение данной процедуры, и даже Артур. Телефон я не включала, как и понимала, что не смогу прятаться все время за стенами этой палаты. Но Артуру действительно придётся для начала меня убить, чтобы провести редукцию. А если он решится на это, то таким образом избавится сразу от четырёх членов семьи. Занимательная арифметика.

Багров заявился на порог палаты, в которой мы все это время провели вместе с Егором спустя три дня. Уставший, я сразу обратила внимание на чёрные круги под его глазами, напряжённый взгляд задержался на моем лице, и жесткая складка пролегла между бровями, когда он заметил, как я схватилась одной рукой за подоконник, а другой прикрыла свой живот. Я знала, что при Егоре он будет вести себя как обычно, только от мрачного и устрашающе грозного вида мужчины у меня все содрогнулось внутри. Каким все-таки жестоким и циничным был этот человек и, надо же, ему хватило совести появиться! Но с другой стороны это хорошо, что он приехал, потому что молчать больше не было сил. Мне хотелось дать ему такую смачную оплеуху, чтобы мозги в его голове встали на место. Мое предательство и годы молчания было ничто по сравнению с тем на какой ад он меня толкал.

Лишь в одном я чувствовала вину перед мужчиной, и то больше перед его дочерью, потому что бросила Катю. Но в дом Багрова я больше не вернусь!

— Я буду ждать внизу, — Артур не спускал с меня глаз, а у меня снова что-то перевернулось внутри. Ждать он будет! И я приду. Я спущусь к нему, как он когда-то приехал ко мне в больницу и заявил, что превратит мою жизнь в ад и накинулся душить.

— Пап, ты не останешься? — удивленно спросил Егор и перевел на меня непонимающий взгляд.

— Не сегодня, сынок, — он покачал головой. — Я только что с дороги и сразу к вам, чтобы решить один вопрос с твоей мамой, — он подошел, обнял ребенка, а затем развернулся и молча направился к двери.

Какое-то время я стояла на месте и собиралась с духом. Сердце бешено стучало в груди и от моего самообладания не осталось ничего, даже песчинки. Поцеловала Егора и пообещала ему, что скоро вернусь. Артура в коридоре не оказалось. Пока я спускалась на лифте вниз, прокручивала в своей голове, наверное, в сотый раз все, что хотела сказать мужчине. Страха, что он заберет детей, как токового больше не осталось. В некоторой мере я ощущала иммунитет, потому что носила детей и мне излишни были волнения, а Егору необходим донор. И Артур это тоже прекрасно понимал, как и то, что я ещё и живой человек. Пусть он не любил меня, презирал, считал виноватой, предательницей, обманщицей, но дети здесь были не при чём и он не причинит мне вреда, не потащит силой в клинику, потому что от этого зависела жизнь нашего старшего ребенка.

Внизу Артура тоже не оказалось. Я пошла на парковку, открыла заднюю дверцу его внедорожника и забралась внутрь.

— Я обещала Егору, что скоро вернусь. У тебя ровно десять минут, — холодным тоном проговорила я и мельком взглянула в его лицо.

Господи, будто и не было между нами ничего: ни потепления, ни его ночевок в моей комнате, ни бессонных ночей в его объятиях… Как он мог всегда сохранять такое решительное спокойствие, когда я была на волоске от истерики?

— Никита, — властным тоном проговорил Артур. Тот по одному взгляду брошенному на него через зеркало заднего вида все понял и вышел на улицу, оставляя нас одних.

Мое сердце сделало кульбит, а вся решимость под обжигающим огнём янтарных глаз уменьшилась до размеров горошины. Я смотрела в лицо Артура и ощущала как дрожу. От разного спектра чувств, а в частности от того, что не должна была их испытывать к такому чудовищу, как он, ничего.