Ничего хорошего - Линда Фэйрстайн

К тому моменту, когда Требек приготовился задать финальный вопрос, в игре лидировал слепой лингвист из Тампы, опередивший конкурентов на четыре тысячи долларов.

— Тема сегодняшнего финала, — объявил Требек, — искусство. Мы вернемся в студию после рекламы.

— Как они могут спрашивать слепого человека об искусстве?! Это же бесчеловечно, это дискриминация... это... — закричал Майк в экран телевизора.

— А самое главное, что вы ничего не смыслите в этой теме, детектив Чэпмен, — не удержалась я, подмигнула Мерсеру и спросила своим самым прокурорским тоном: — Не так ли?

— Пять долларов, Куп. Такова моя ставка.

— Извините, мистер Чэпмен. Наша минимальная ставка составляет десять долларов. Но я хочу поднять до пятидесяти. Отыграть обратно свои деньги.

Как обычно, Мерсер выступил судьей:

— Ставка десять долларов.

Требек посмотрел на троих напряженных игроков в студии и показал им ответ.

— Голландский портретист XVII века, известный своими миниатюрами, на которых он изображал зажиточных горожан. Его самая знаменитая картина называется «Торжественная клятва при ратификации Мюнстерского договора».

Пока мелодия отмеряла время, Майк шумно распространялся о том, что ни один участник не сможет дать верный ответ при такой туманной формулировке.

— О, мне очень жаль, мистер Кайзер, — сказал Требек первому участнику. — Франс Халс — неплохая попытка, но вы ошиблись на целый век.

— Я могу сказать тебе, кто это, прежде чем Требек назовет ответ. Не хочу, чтобы ты подумал, будто я мухлюю, — предложила я Майку, пока второй конкурсант позорно провалился с Рембрандтом.

— Видишь, Мерсер? Вот чему их учат в «Семи сестрах». Вот почему они выходят оттуда такими наглыми. Ну и каков вопрос, блондиночка?

— Кто такой Герард Терборх? — сказала я, по правилам давая ответ в форме вопроса.

А Требек уже утешал слепого участника, который ничего не написал на своей табличке со шрифтом Брайля.

— Не могу поверить, что в колледжах вас обучают такой ерунде. Просто удивительно, как вы потом умудряетесь найти работу.

— Колледж здесь ни при чем, — возразила я, а Мерсер дождался, пока Требек подтвердит мой ответ, потом выключил телевизор и включил музыкальный центр. Комнату наполнил голос Рода Стюарта, а мы вернулись на кухню.

— Знаю, знаю. Наверняка у твоего папочки есть его картина, да? Небось та маленькая картинка, на которой лысый мужик с трубкой. Она еще висела рядом с платяным шкафом в вашем старом доме? А вот у моей матери по всему дому висит Норман Рокуэлл — те репродукции, которые она надергала с обложек «Ивнинг Пост» за 1952 год. Так-то вот, Мерсер. Так что мне нет смысла отдавать Купер ее выигрыш. Она сможет продать своего курильщика кисти Терборха и содержать нас троих до конца жизни. Если бы ты была настоящим другом, Куп, ты бы так и сделала. А теперь давайте поедим.

Мы отнесли ужин в столовую. Я зажгла свечи и села между двумя своими друзьями, радуясь тому, что мне удалось отвлечься от дела об убийстве.

Я сдвинула анчоусы на край тарелки и поднесла ко рту первую ложку. И на полчаса забыла о Джемме Доген, пока хриплый голос Стюарта не напомнил мне, что первая рана — самая глубокая. Раны, кровь, место преступления. Я забыла сравнить инициалы подозреваемых со странными пятнами крови на ковре в кабинете Доген.

Когда я приехала на работу в восемь утра во вторник, на автоответчике меня ждало сообщение от Роуз Мэлоун: «Алекс, мистер Батталья звонил из машины. У него в девять встреча с шефом полиции. Он хочет видеть тебя сразу, как вернется. Он хотел, чтобы я успела передать тебе это до того, как ты умчишься на допросы».

Ну же, Роуз, намекни. Хорошие новости или плохие? Она говорила деловито, и по ее тону я ничего не могла понять.

Первый час я провела за компьютером — написала несколько писем истцам, решение по делам которых уже были вынесены, и ответила на письма, приходившие в офис окружного прокурора. Они касались законодательных проектов в области «подставных компаний». Еще ко мне заглянул Род Сквайерс, хотел узнать, как продвигается расследование, и рассказал мне о новой работе жены.

На самом деле его визит был завуалированным способом дать мне понять, что Пэт Маккинни, как обычно, вышел на тропу войны и готовится нанести удар в спину. Род слышал, как Пэт сказал Батталье, что некоторые детективы, все еще уверенные, что убийца — Попе или Жестянщик, недовольны тем, что я преследую персонал Медицинского центра и колледжа имени Минуита.

— Черт! Вот, наверное, почему шеф хочет меня видеть. Если я стану гнать в больнице слишком высокую волну, то совет директоров — в том числе миссис Батталья — захочет отстранить меня от дела. Думаешь, мне пора отправляться в «Стайвесант» и примерять смирительную рубашку, или ты будешь защищать меня, когда я пристрелю Маккинни?

— Стреляй, Алекс, я тебя прикрою. Думаю, ты должна была узнать, что некоторые вещи не меняются. Пэт все еще жаждет расправиться с тобой.

Род приглядывал за мной еще со времен моей практики, и я всегда могла рассчитывать на его поддержку, если сама была слишком занята, чтобы выяснять, кто кидает камни в мой огород или стреляет мне в спину.

Лора еще не пришла, так что, когда после девяти начал звонить телефон, я сама снимала трубку. Третий звонок был от Дрю.

— Доброе утро, Алекс. И для меня это действительно утро. На побережье всего шесть. Я тебя не отвлекаю?

— Нет, ты позвонил как раз вовремя. Шеф только что ушел, а клиенты еще не пришли.

— А я только распахнул занавески. Я на самом верху Стоктон-стрит, отсюда отличный вид на залив, очень красиво. Я хочу попробовать еще раз пригласить тебя сюда на выходные...

— Ничего не выйдет, Дрю. Я не знаю, как будет продвигаться это дело дальше, но сейчас мы просто топчемся на месте.

— Тогда оставь для меня полчасика на выходных, ладно? Я вылетаю обратно ночным рейсом в четверг. Пообедаем в пятницу?

— Обязательно.

— Выбери ресторан. Я позвоню тебе попозже, Алекс.

Я пролистала ежедневник, чтобы уточнить расписание. Неудивительно, что у меня так улучшилось настроение. Мало того, что у меня есть новый мужчина, так еще и новый месяц не за горами!

Лора принесла мне кусок кофейного пирога, который испекла прошлым вечером.

— Съешь хотя бы это, — велела она, ставя передо мной тарелку. — А то замотаешься и забудешь позавтракать. Кстати, звонила Пэтти, она была в БПРД. — Бюро Предварительной Регистрации Дел, место, куда с восьми утра до полуночи стекается все информация о новых арестах. — И она нашла дело, о котором тебе следует знать, поэтому сейчас она едет сюда вместе с полицейским. И еще звонили от твоего дантиста. Мне подтвердить прием на следующий понедельник?