Академия магических близнецов. Отражение - Розалинда Шторм

Рывок. Лечу вверх, навстречу луне. Озеро противится, не хочет отдавать законную добычу. Тянет обратно, дергая корягами волосы, хватая водорослями за лодыжки. Вот только невидимый спаситель сильнее. Миг, и я выныриваю на поверхность. А потом и вовсе оказываюсь на суше.

Спасена… спасена?

Пытаюсь вдохнуть, но не могу. Вода бежит изо рта и носа, мешая так необходимому мне воздуху. Теперь я будто рыба, выброшенная на берег. Чужая обеим стихиям.

– Дыши! – слышу смутно знакомый голос. – Дыши!!!

Хочу, но не могу.

– Дыши! – Жаркие ладони давят на грудь, оставляя на коже пылающие отметины. – Ну же, дыши!!!

Чужие губы обхватывают мой рот и выдыхают, нет, не воздух, огонь. Он иссушает воду, позволяя вдохнуть.

И я дышу, пью жизненную силу, которой так щедро делится спаситель.

– Дыши, родная, – шепчут его губы. – Бери мою силу, бери мою жизнь…

И я беру, захлебываюсь силой, как совсем еще недавно водой. Но в этот раз жажду утонуть в ней. Утонуть в огне.

Холодный ветер, до того нещадно стегавший тело, больше мне не страшен. Он лишь добавляет ощущениям яркости. Разжигает пожар внезапно нахлынувшей страсти еще сильнее.

Ладонь спасителя скользит между мной и землей, поднимая, притягивая к себе. Зарываюсь пальцами в его волосы. Сжимаю пряди и слышу приглушенный стон, от которого бросает в дрожь.

– Что же ты делаешь? – Не вижу его лица, но знаю, оно искажено мукой. – Еще чуть-чуть, и я не смогу остановиться.

– И не нужно, – шепчу в ответ, лаская податливые губы. – Я умру, если ты прекратишь, если оставишь меня.

– Никогда, – голос спасителя полон решительности. – Ты слышишь меня, никогда!

Слышу. Улыбаюсь. Другого ответа ему и не нужно, ведь мое тело уже все рассказало. Запрокидываю голову, позволяя его губам обследовать шею, охлаждать дыханием кожу.

Влажная рубаха мешает, прошу, чтобы снял. Ведь он – мой спаситель. Только он может сделать меня счастливой.

Да!

Какой же он горячий. Я плавлюсь в его руках, словно воск. Схожу с ума, с каждым поцелуем, с каждым прикосновением приближаюсь к чему-то новому, неизведанному. Оно отзывается сладкой судорогой в животе, блаженной дрожью в коленях. Заставляет выгибаться навстречу ласкам и ждать большего.

Голод. Вот как я могу назвать это чувство. Нестерпимый голод, который не утолит пища. Ведь голод тела можно заглушить только одним способом.

Раскрываюсь, потому что больше не могу терпеть. И кричу от восторга, ощутив приятную тяжесть своего спасителя.

Наши губы опять встречаются. И вновь поцелуй, от которого идет кругом голова.

– В последний раз спрашиваю тебя, – его голос срывается на хрип. – Ты вправду этого хочешь?

Что же он медлит, ведь я скоро сгорю от желания.

– Да! Да!!! – яростно шепчу ему в рот и, наконец, прозреваю.

Глаза желтые, хищные, опасные. Но мне не страшно, ведь этот хищник мой.

Но куда же он?!

Лицо напротив истончается, растворяется, словно туманная дымка. Ощущение чужого тела внезапно исчезает.

– Не уходи! – кричу изо всех сил. – Ты обещал! Сказал, что не оставишь меня!!!

Голова вдруг взрывается болью, я охаю от неожиданности и… просыпаюсь.

Некоторое время я лежала с закрытыми глазами, выравнивая сбившееся дыхание. Потом все-таки подняла веки. Все еще темно. Значит, до утра далеко. Впрочем, это даже к лучшему. Я не представляла, как бы вышла в люди после такого сна. Губы горели, будто и вправду их владелица жарко целовалась. Хотелось смыть с тела следы возбуждения, пусть даже холодной водой из ручья, но я боялась пошевелиться. Разбудить второго участника сновидения.

Вот только бояться было поздно.

– Груша, – голос Альдамира почему-то хриплый. – Ты проснулась?

Мне бы промолчать, сделать вид, что все еще сплю. Выждать время, дав себе возможность успокоиться, но вместо этого я ответила:

– Да.

Движения близнеца в темноте не увидела, ощутила лишь порыв ветра, взметнувший челку. И вот его дыхание совсем близко, обжигало и без того пылавшие щеки. Я против воли потянулась вверх, ища губы.

– Ты тоже видела сон? – Вопрос мгновенно осадил взбунтовавшиеся гормоны.

В груди вдруг защемило, а на глазах выступили слезы.

Только сон, и ничего больше. Взбрык подсознания, но почему тогда так хочется плакать?!

– Ответь мне, Груша, – продолжал он давить. – Ты видела?

– Да, – теперь мой голос срывался. – Видела…

– Скажи, что ты видела, Груша.

Зачем он издевается? Неужели не понятно, что связь опять притягивала нас друг к другу? Не спрашивая желания, толкала в объятья.

– Не молчи, ответь. Мне важно знать. Важно понять.

Его лицо совсем близко, а я ведь слишком хорошо помню вкус его губ.

– Груша, прошу…

Хочешь знать – знай. Почувствуй то же, что сейчас ощущаю я.

Оказалось так просто поднять руку и наклонить голову Альдамира ниже. Прикоснуться губами ко рту и, не встречая сопротивления, скользнуть языком внутрь. А потом с замиранием сердца услышать стон, такой же, как в том сне.

Мы целовались самозабвенно, отдаваясь вспыхнувшей страсти. Но настоящий мир еще более жесток, чем мир сновидений. Заскрипел полог палатки, пахнуло дымом, а после голос Палиано произнес:

– Пора вставать.

Альдамир Скай дэ Роушен, бывший наследник Владыки мономорфов, с трудом заглушил в себе желание разорвать Палиано в клочья. Декан вовремя убрался восвояси, видимо, почуял неладное. И даже задернул за собой полог, закрывая их от остального мира. Вот только им и вправду следовало остановиться, но, Предопределение, как же ему этого не хотелось.

Что это – полное сумасшествие, временное помешательство или действие связи, – уже не было важно. Только шальной взгляд Агриппины, ее губы, алые, припухшие, манящие. То, как она доверительно льнула к нему, цеплялась тонкими пальчиками за рубаху, звала его по имени, срываясь на стон.

Ради этого можно и умереть.

Но мир ждал. Звал голосами однокурсников, требовал вернуться беспокойными птичьими криками. Альдамир медленно оторвался от Груши, ощущая, как болезненно сжалось сердце, чувствуя, что комок встал в горле. Близнец протестующе захныкала, потянулась следом, и принц не смог сдержаться. Ответил, растворяясь в невыносимой нежности.

И когда он успел превратиться в тряпку? Впрочем, неважно. Неважно! Пусть все идут к Непроизносимой! Он больше не может сопротивляться.

Вот только что это за тонкий писк над ухом? Кто-то зудит, словно мелкий кровосос.