Дракон. Черта - Евгения Кондырева

– Он изменился, – с вызовом ответила Аймири, – но от этого не перестал быть тем, что он есть, и не стал значить для нашего народа меньше, чем он значил раньше.

– Он стал значить даже больше, – тихо ответил Ригэн. – Так что же изменилось?

Аймири вдруг опустила голову.

– Крылья нолеров больше не чувствуют ветер. Они застыли.

– Давно?

– Зимой. Все началось после того, как в Шаагезе впервые услышали Зов. Сначала они опускались ненадолго, а затем замерли совсем. Никакой ветер не в силах поднять их.

Маг медленно кивнул головой:

– Не Шаагез сопротивляется, Ригэн, а побережье. – Лицо Аймири исказилось.

– Я знаю, – тихо сказал он.

Аймири говорила, и перед путниками вставали страшные картины разрушений и бедствий, постигших Гранал. Беда шла с юга и запада, и, казалось, не было силы, чтобы остановить ее.

И снова маг не задал ни одного вопроса, только молча сжал ее руку. Но не было в этом жесте желанной близости, в нем были только поддержка и сострадание, ибо эта беда была общей для них двоих. И судя по застывшему лицу мага, сын Государя находился сейчас где-то очень далеко от горной каменистой дороги.

Пока светило солнце, ей было легче, но как только тьма окутала горы и они устроились на ночлег, Аймири охватила тоска. Она скорчилась на жесткой земле и крепко зажмурилась, стараясь обмануть близкие слезы. Наверно, это происходит не с ней: она, единственная, любимая и избалованная дочь Советника Государя, лежит на голой земле, одетая в чужую одежду, укрытая чужими одеялами… Если бы отец видел ее сейчас! Аймири научилась терпеть лишения: в последнее время она повидала немало горя и страданий, которые выпали на долю Гранала. Она была умна и смела, она никогда не пряталась от проблем и умела смотреть правде в глаза, как ни пытался отец, жалея, скрывать от нее истинное положение дел. Она думала, что этим же вечером они с Ригэном вернутся в Шаагез. Она представляла себе, как их встретят… и все будет так… так, как это должно было быть! А вместо этого они почему-то весь день едва передвигаются по земле.

Она надеялась, что после появления младшего сына Государь станет прежним, а отец не будет делать вид, что все хорошо, потому что все будет действительно хорошо. Посвященные так ждали его возвращения, что ей стало казаться, что, как только Ригэн вернется, все уладится само собой. Она расскажет ему, как трудно стало в Шаагезе, что его не было слишком долго, что он нужен им всем и, самое главное, он нужен ей, Аймири.

Протяжный крик ночной птицы заставил ее вздрогнуть.

Он был рядом, так близко, что она могла дотронуться до него рукой. Она куталась в его плащ, слышала его голос, но ничего не могла сделать – Ригэн никогда не был так далек от нее, как сейчас! В смятении Аймири думала о том, что, оказывается, она совсем забыла, как он выглядит. Нет, она никогда не забывала, просто он изменился. Она не видела его слишком долго… Пять или шесть лет? Она вдруг поняла, что не помнит, и ужаснулась этому. Еще вчера она могла сказать это совершенно точно, а сейчас… Что случилось с ней, почему она так слаба и беспомощна?

Ворочаясь на неудобном ложе, Аймири снова и снова вспоминала их разговор.

Он сказал, что рад ей. Его голос не лгал, он действительно был рад видеть ее, но… кого в ней? Веселую приятельницу по детским играм, которую приводили в восторг его фокусы? Которую он позже защищал от Диких? Просто часть его прежней жизни? Но он не видел в ней той, которой она хотела бы стать для него…

Она была моложе, но и будучи десятилетним ребенком Аймири знала, что ей никто не нужен, кроме темноволосого мальчика, а потом подростка с такими глубокими глазами, что она тонула в них с головой. Подростка, который шутя творил такие чудеса, которые были не под силу даже взрослым магам.

Он называл ее в детстве Ри. Все называли ее Ири, и только он один Ри. Она перестала откликаться на другие имена и, хотя ей попадало и от матери, и от отца, отвоевала себе право называться именно так.

Она всегда понимала, что, возможно, младший сын Государя не отличал бы ее от других сверстниц, но их отцы хотели соединить детей, и выяснилось, что детям не было скучно вдвоем. Именно желание Мельхора видеть свою дочь рядом с ним преисполнило Аймири уверенности в том, что все уже решено и надо только потерпеть и дождаться его. Она дождалась и… ничего.

Почему она не послушала Герэкса? Почему она поступила как та маленькая капризная девочка, которая как-то раз потребовала от юного мага остановить для нее водопад? Водопад был остановлен. Она привыкла, чтобы всегда было так, как она хотела. Только на этот раз ее желания было недостаточно.

Он был в ее жизни всегда, и она самонадеянно решила, что тоже является важной частью его жизни. И осознание этой ошибки оглушило ее. Но почему она так долго была слепа, она, которой стоило только пошевелить пальцем, чтобы любой оказался у ее ног?

Наконец тяжелый сон пришел, и ночью спящая Аймири могла позволить себе то, чего не могла позволить днем, – ее щеки были мокры от слез.

Фиджин почти не спал в эту ночь. Соорудив постель для гостьи, юноши должны были довольствоваться двумя одеялами на троих. Ригэн первым охранял их сон. А Криш и Фиджин, едва умостившись на одном одеяле и старательно стягивая друг с друга второе, долго ворочались на жестком ложе из веток.

Наконец Фиджин сдался. Криш сладко вздохнул в полудреме и натянул отвоеванное одеяло повыше. Еще какое-то время Фиджин тщетно пытался задремать и согреться, а потом обреченно встал.

– Ты рано, лорд, – встретил его глуховатый голос мага.

– Не спится. Ночи стали холоднее. – Фиджин зябко поежился и подсел к огню.

Кивнув, Ригэн молча подкинул веток в огонь. Лицо мага было задумчивым и мрачным.

– Что тебя гложет, Ригэн? – тихо спросил лорд.

Маг слабо усмехнулся в ответ.

– Как видно, Фиджин, не только твоя кормилица умела рассказывать сказки, которым теперь суждено сбыться. Нам с братом в детстве тоже рассказали одну сказку. О том, что пока крылья нолеров разговаривают с ветром, с Граналом не может случиться никакая беда. И вот они замерли. Впервые за всю историю Шаагеза.

– Эши родилась в Шаагезе?

– Да, это ее город.

– Жаль, если не приведется увидеть его.

Ригэн помолчал.

– В детстве у нас с Герэксом был любимый нолер. Он стоит недалеко от руин. Наверно, это не самый красивый нолер в Шаагезе, но он один из самых древних. Розовый мрамор и белые крылья… Однажды мы с Герэксом проснулись поздно ночью. Мы подошли к окну и увидели, что крылья на одном из дворцовых нолеров совсем опустились и застыли. Было очень тихо и отчего-то очень страшно… Нам вдруг показалось, что случилось то, о чем говорили легенды.

Пришла Марта и стала нас успокаивать и укладывать в постель. Она говорила, что ничего страшного не случилось, что ветер часто стихает и мы уже достаточно большие, чтобы знать об этом и не пугаться по пустякам. Она грозилась найти того, кто рассказал нам глупую сказку, и как следует задать ему. Но мы молчали. Встреча с Мартой не сулила ничего хорошего нашему сказочнику. Едва за ней закрылась дверь, мы выбрались из окна и побежали к руинам. Нам было все равно, что утром нас могут наказать. Нам было важно убедиться, что с нашим нолером все в порядке. Столб слабо светился в темноте, и нам казалось, что сквозь мрамор пробивается солнечный свет, который он впитал в себя днем. Мы долго стояли и смотрели на его белые крылья. Они были высоко подняты и указывали на юг. В Шаагез вернулся ветер…