Грани воды - Элизабет Джордж

– Существуют вещи, которых не положено понимать. Этот тюлень – из их числа.

И это было все. Он начал распространяться насчет природы: о том, как пингвины идут к центру Антарктиды, чтобы отложить яйца, и о юных слонятах, умирающих от тоски. Но пока он все это говорил, в голове у него звучал шепоток: «поверь… поверь… надо, чтобы она поверила». В результате Бекка расспрашивала его настойчивее, чем это было обычно ей свойственно.

Она сказала:

– Но ведь нет ничего плохого в том, чтобы попытаться что-то понять! Типа, понять, почему Нера возвращается сюда каждый год. Что тут может быть плохого?

– Тут плохо то, к чему это приведет, – упрямо настаивал Айвор. – И то, как это пойдет.

Он забарабанил пальцами по крышке компьютерного стола и, похоже, попытался прийти к какому-то решению, потому что постукивание пальцами сопровождалось: «пора… надо решаться», – а это сказало Бекке, что она услышит еще что-то.

Бекка ждала.

«Что рассказать… как… знай она все… все решает доверие… а это за пределами…» Подслушанные мысли помогали ей набраться терпения.

Наконец Айвор сказал:

– Иногда людям кажется, что они могут укротить и понять дикую природу, Бекс. Когда-то я был одним из таких людей. Точно таким же, какая сейчас Энни Тэйлор. Она – это я тогда. Давным-давно.

– Ты ученый? – уточнила Бекка.

Он рассмеялся:

– Я что – разговариваю, как ученый? Нет, просто я был человеком, который хотел узнать то, что меня не касалось. Я хотел узнать тюленя вместо того, чтобы просто принять существование этого тюленя. Нера не любит, чтобы в ее дела совали нос, но я этого не знал. Я подобрался слишком близко, и она сломала мне руку, пытаясь вырваться, потому что я ее схватил.

– О господи! – воскликнула Бекка. – Так вот как это было? Значит, если Энни Тэйлор к ней приблизится…

– Этот тюлень будет защищаться – и кто-нибудь пострадает.

– Как тот тип… Как твердил Эдди Беддоу.

Воздух словно наэлектризовался. Она всего лишь произнесла его имя, но все в комнате моментально переменилось. Каждый предмет словно переполнился эмоциями – и эти эмоции исходили от Айвора, хоть тот и пытался это скрыть. «Ну вот, началось… так близко к тому, что мне следовало…» Это ясно говорило, что тут кроется какая-то история. Айвор подтвердил это, признавшись Бекке:

– Ну, Эдди Беддоу имеет на меня зуб.

«Женился на ней – и не пожелал…» Это подсказало Бекка, в чем источник проблем.

– Шарла, да?

– Он ее потерял, а теперь она здесь, в моем доме, а у него в голове один плюс один равно двум. Я не пытаюсь его разубедить, хотя, наверное, следовало бы. Что у нас с ним? У нас не раз были стычки из-за Шарлы. Но это было много лет назад. Он ее больно ранил. – Кажется, он прочел что-то по лицу Бекки, потому что быстро добавил: – Сердца болят, Бекс. Он не бил ее. Я знаю только, что она на время скрылась – куда-то уехала с острова, – когда они жили на Позешн-пойнт. Когда она вернулась, то не пожелала иметь с ним никаких дел. Он как-то заявился сюда, так я прогнал его лопатой. Я не потерплю, чтобы кто-то беспокоил Шарлу.

То, как он произнес ее имя… Бекка поняла, что сердце болит и у находящегося здесь Айвора Торндайка. Однако имя Шарлы напомнило Бекке о том, что она обнаружила в сундуке в курятнике Айвора: крошечные комбинезоны. И поэтому она осторожно спросила:

– Шарла все время очень печальная, правда?

– И не случайно, – подтвердил Айвор.

– Может, из-за Эдди?

– Не знаю.

– У нее с Эдди детей не было?

Бекка задала этот вопрос из-за детских вещей: то, что они означали, вполне могло быть причиной, по которой человек постоянно остается печальным.

Однако Айвор ответил:

– У Шарлы с Эдди? Не-а.

Тогда Бекка спросила:

– А у Шарлы с кем-то еще? – Тут Айвор пристально посмотрел на нее, так что она поспешно добавила: – Я просто ищу причину, по которой она может постоянно грустить. Типа – у нее был малыш, и с ним что-то случилось… Типа… Не знаю… Он утонул?

– Никаких детей не было, – возразил Айвор. – А чуть было не утонул сам Эдди.

– Когда он остался без баркаса, да?

– Вроде как. Когда Нера… – тут он изобразил в воздухе кавычки и презрительно фыркнул, – потопила его баркас, и он плыл к берегу. Конечно, ему стоило бы сначала научиться управлять судном, но это типично для Эдди. Вечно торопится хапнуть побольше и стать кем-то другим. А когда у него ничего не получается – а это бывает всегда, – он начинает искать виноватых. Даже странно, что он обвинил Неру, а не Шарлу. Но в тот вечер Шарлы с ним на борту не было, так что Эдди мог бы обвинить только в том, что она туда залезала и что-то испортила, а это было бы уже слишком.

Услышав эту деталь, Бекка сразу поняла, насколько она важна для всей картины отношений Эдди и Шарлы. Однако самой большой странностью по-прежнему оставались маленькие одежки. Кто-то не рассказывает всей правды!

Бекка быстро добралась до Лэнгли. Она была горда тем, насколько хорошо стала ездить на велосипеде. Дополнительным плюсом этого вида транспорта было то, что она скинула весь свой лишний вес. Когда она ловила шепоток Дженн Макдэниелс «Толстозадиха» или когда Дженн называла ее Жирдяйкой, она твердо знала, что теперь это неправда. Если на то пошло, то единственное, что не изменилось с момента ее приезда на остров, это количество косметики, которую она по-прежнему на себя накладывала, и фальшивые очки с широкой оправой, которые она ежедневно надевала. В остальном она стала совершенно иной. Тот немалый вес, который она сбросила, в сочетании с очками и косметикой и уродской одеждой позволял ей надеяться на то, что если Джефф Корри еще раз появится на острове, то не узнает ее, даже если будет смотреть на нее в упор.

Она проехала через городок. Местом ее назначения был дом Дианы Кинсейл. Приехав туда, она увидела Диану в загоне для собак. Ее пять псов носились по газону перед домом, а сама Диана сгребала их какашки лопатой в ведро.

День был отличный – единственный погожий день за весь март, который, как начала понимать Бекка, на северо-западе Тихоокеанского побережья длился три месяца. И он состоял из бесконечного дождя, а даже если дождь не шел, то небо было серым, или стоял туман, или дул порывистый ветер. Все понемногу становилось зеленым и цветущим. Однако бывали такие моменты, когда зелень и цветы не компенсировали отсутствие солнца и тепла.

При виде въехавшей на аллею Бекки собаки Дианы радостно залаяли. Они подбежали и окружили ее. Пудель Оскар, как всегда, остался в отдалении: слюнявый энтузиазм остальных был ниже его достоинства. Однако он подставил Бекке свою мягкую шевелюру на макушке для почесывания. Когда она направилась к конурам, он последовал за ней.