Таня Гроттер и пенсне Ноя - Дмитрий Емец

Долго, очень долго Таня разглядывала контрабас сквозьосколок стекла. И по-прежнему ничего не видела. Неожиданно она ощутила, чтостеклышко начинает темнеть и нагреваться в ее руке. От одного края до другогопрошла тонкая, едва заметная трещина, которая, впрочем, немедленно затянулась,едва Таня перестала смотреть на контрабас. Магические предметы всегда смелоотносятся к условностям бытия, значительно отличаясь этим от всех прочихпредметов.

Таня вскочила. Она поняла, что совершает какую-то ошибку.Осколок пенсне Ноя определенно не хочет или не может показывать ей контрабас, икорни причин этого странного упрямства уходят глубоко в века.

* * *

– И что же? Мы ничего не сделаем, чтобы его спасти?Ничего-ничего? – с негодованием спросил Баб-Ягун. Он уже почти полчаса былв кабинете Сарданапала и все никак не мог добиться никакой определенности.

Усы Сарданапала раздраженно встопорщились.

– Ягун, мы предпринимаем все, что возможно. Я говорилэто и Ягге, и вот теперь тебе! Медузия, Зуби, Поклеп и я используем все нашевлияние, чтобы вытащить Ваньку. Но то ли никакого реального влияния у нас нет,то ли Магщество предпочло ослепнуть и оглохнуть… Я даже думал подать в оставку,но наверняка ее примут раньше, чем пергамент с моим заявлением попадет на столБессмертнику Кощееву. А если у Тибидохса будет новый глава, боюсь, от этогомало кто выиграет.

– Но должен же быть выход!

– Должен. Но я его не вижу, – грустно сказалакадемик. – Магфорд с его вечными закидонами и железобетонными принципамия еще могу понять! Шут с ним! Но Магщество!.. Знаешь, порой я просто непредставляю, чем оно руководствуется! Или, вернее, представляю. Но тогда мнестановится совсем худо, потому что я предпочитаю не думать о людях слишкомплохо.

– Плевать на Магщество! Мы же можем просто выкрастьВаньку! Взломать ночью все двери, сковать де ментов магическимикандалами! – крикнул Баб-Ягун.

Сарданапал усмехнулся:

– Ты идеалист, мой мальчик! Взломать двери! Длясерьезного мага это не сложнее, чем разгрызть орех. Так вот: никаких запертыхдверей внутри Дубодама нет. Только наружные ворота.

– Но если все так просто…

– Слишком просто – и потому бесполезно! Ты думаешь,Дубодам тюрьма для тела? Дубодам – тюрьма прежде всего для души. Своей магиейДубодам приковывает душу к одному какому-то месту и держит ее там, истязая изаставляя душу страдать, а тело стареть. Пленнику уже не до побега… Если бы яочень постарался и полистал кое-какие книги, уверен, мне даже удалось быперенести Ваньку в Тибидохс. Это было бы непросто, но могло бы получиться. Нолишь тело! Его душа осталась бы в Дубодаме, и мы ничего не смогли бы с этимподелать, поскольку нам не известно заклинание заточения. Дубодам строился вовремя магических войн именно как тюрьма для душ, строился тогда, когда опытныебоевые маги могли иметь по три-четыре тела, не считая астральных двойников…Только тогда мог возникнуть Дубодам, это проклятие магического мира!

Вскоре после того, как Ягун ушел, к Сарданапалу заглянулПоклеп. Он был сильно не в духе, и, как всегда в таких случаях, из ушей у негопахло серой. Милюля грозила уйти к водяному, у которого очень громко булькало впузе. Другие достоинства у него отсутствовали. Впрочем, женщины редко выбираютлюдей достойных. Так Поклеп и сказал академику.

– Мерзкие вещи творятся у нас в школе! – заявилПоклеп. – Сегодня ночью с Главной Лестницы пропал портрет Ноя… Позднее мнеудалось обнаружить раму. Только раму. Она была разломана, и из обломковвыложено ТГ. Если это Гроттер украла портрет, то эту скверную девчонку надоснова перевести на темное отделение.

– Ты сам в это не веришь, Поклеп! – спокойноответил академик.

Завуч нервно вскинул глаза-буравчики.

– Пусть не верю, но зачем тогда выкладывать ееинициалы? Что это такое, как не желание похвастаться преступлением?

Сарданапал дернул себя за ус.

– Это плохой знак. Думаю, девочке что-то грозит, а Нойпытается предупредить нас. Ведь рама – часть его портрета, над которой он тожеимеет власть. Погоди, сейчас посмотрим… Странно, что мы не сделали этогораньше. Признаться, мне всегда жутко туда заглядывать.

Сарданапал надел перчатки из толстой бычьей кожи, подошел кклетке с черномагическими книгами и открыл дверцу. В тот же миг ящерицы, паукии змеи рванулись наружу, но академик, видимо, имел большой опыт. Отбросив вселишние, превратившиеся в гадов книги заклинанием Пошли вонус, он выхватил изкучи книг-оборотней неповоротливую черепаху и, бросив ее на стол, метнул в нееодну за другой две зеленые искры. После первой искры черепаха стала разбухать,а после второй превратилась в толстый истрепанный том с осыпавшимися отстарости и точно изъеденными краями.

Поклеп заморгал встревоженно, как разбуженная сова.

– Книга Смерти. А вот меня искать не надо – ясуеверен! – пробурчал он.

Чем-то Книга Смерти напоминала телефонный справочник, потомучто, листая страницы, академик деловито бубнил:

– Бах… Барбаросса… Брамс… Где же это? Варнава…Гумбольт… Гиннесс… Грабарь… Гроттер! Странно… очень странно… Здесь есть всеГроттеры – Леопольд, Феофил, но нет нашей Тани.

– Может, она выйдет замуж? Будет какая-нибудь ТаняВалялкина? – предположил Поклеп.

– Нет, – покачал головой Сарданапал. – КнигаСмерти не терпит путаницы. Здесь есть все – абсолютно все, кроме богов ибессмертных. Но наша Таня не бессмертна и тем более она не бог.

– Но это же хорошо! Значит, ей ничуть не грозит? –неуверенно спросил Поклеп.

Академик покачал головой:

– Ничего хорошего, поверь мне! Кроме Тани, в этой книгеесть только одно исключение из правил. Неприятное исключение. Я бы даже сказал,роковое.

– И кого еще там нет? – нетерпеливо спросил завуч,ненавидевший долгие предисловия.

– Чумы-дель-Торт, – сухо ответил Сарданапал.

* * *

Таня сидела за столом и, думая о Ваньке, неосознанно чертилав тетради по нежитеведению его профиль. Ванька выходил мучительно похожим, ноодновременно это был словно и не он. Чего-то в этом рисунке не хватало, и этимчем-то была сама суть Ваньки – его улыбка, желтая майка, случайные фразочки –все, что было в нем нелепого и родного.