Незавершенная месть. Среди безумия - Жаклин Уинспир

До самого Лондона Мейси ехала с откинутым верхом, наслаждаясь пряным ветром. От прохладных, игольчатых прикосновений воздуха к щекам пробуждались ее чувства, прочь улетали тягостные впечатления. Мейси нашла больше информации, чем полагала возможным; впрочем, такой избыток, она знала по опыту, лишь спровоцирует новые вопросы. К списку неотложных дел она добавила посещение военного архива. Но просто так в архив не пустят – нужно как минимум состоять в родстве с человеком, данные о котором запрашиваешь. Если повезет, Мейси сошлется на родство с обладателем впечатляющего старого школьного галстука.

Немного не доехав до Лондона, Мейси остановила машину, подняла верх. На Олд-Кент-роуд пришлось задержаться – зеленщик случайно опрокинул свою тачку, товар рассыпался. Мейси очень хотелось домой. Она уже послала телеграмму Присцилле, сообщила, что будет в Лондоне нынче вечером, назавтра заберет Присциллу и они вместе поедут к Маргарет Линч, от дома которой стартует траурный кортеж.

Вечер Мейси провела в своей квартирке, только выскочила позвонить из автомата Джеймсу Комптону, отчитаться о ходе расследования. Мейси сообщила Джеймсу, что ей понадобится провести в Геронсдине еще два, максимум три дня, после чего она представит и отчет, и рекомендации. Затем Мейси спросила, где найти лорда Джулиана.

– Отец сегодня в клубе, – отвечал Джеймс. – Мы целый день совещались с директорами, обсуждали дальнейшее развитие бизнеса и меры безопасности для наших офисов в Торонто. Это, кстати, по вашей части. Одно без другого немыслимо.

– Совершенно верно.

– Повисите минутку на телефоне, я попробую связаться с отцом.

Джеймс положил телефонную трубку на стол. Послышались голоса, просьба к швейцару не сбрасывать звонок. Потом голоса удалились, наступила тишина. Наконец Мейси услышала слова благодарности, обращенные к швейцару.

– Мейси, как дела?

– Очень хорошо, лорд Джулиан. А у вас?

– Сносно. Вот когда Джеймс возьмет бразды правления в свои руки – будет полегче. Впрочем, полагаю, тогда его из Канады на приличный срок не выманишь, хотя видит бог, как я стараюсь. Думал, сын на сезон охоты останется – а теперь не уверен. – Лорд Джулиан кашлянул. – Чем могу помочь, Мейси?

– Мне нужен доступ в военный архив.

– Насколько срочно?

– Завтра днем. Хочу прочесть пару записей.

– Не вопрос. Только мне нужны имена солдат.

* * *

Второй телефонный звонок Мейси сделала в отель «Дорчестер».

– Мейси, какая ты молодец, что позвонила, – обрадовалась Присцилла. – Ты где?

– В Пимлико, в телефонной будке.

– Ты с ума сошла – в такой поздний час из автомата звонить! На улице опасно. Тебя могут выследить, ограбить, обидеть…

– Ой, Прис, только не надо мелодрам. Никто меня не выслеживает и грабить не собирается. Как мальчики?

– Дело движется. Я вызвала Элинор из Уэльса, она снова с нами. Кажется, рада, что вернулась. У нее половина родных – шахтеры. Сама понимаешь – жизнь довольно мрачная.

Последовала пауза.

– А еще я, кажется, нашла идеальный дом. В Лондоне. Наконец-то можно будет решить вопрос с образованием сыновей.

– Ты отдашь их в школу на полный пансион?

– Нет. Они будут ходить в один лицей. Там занятия ведутся и на французском, и на английском. Лицей котируется среди дипломатов с имперских задворок, каковые хотят дать сыновьям приличное британское образование. Следовательно, и отношение к моим мальчикам будет другое. Ужинать и ночевать они будут дома, а если мне захочется посвятить часок-другой себе любимой, Элинор сумеет направить их энергию в мирное русло.

– А в каком районе дом?

– Ни за что не догадаешься. Маргарет решила оставить свой лондонский особняк и навсегда обосноваться в Грантчестере. Помнишь, там, где был прием в честь Саймона?

– Помню.

«Разве можно такое забыть?» – подумала Мейси.

– Кстати о Маргарет. Мы с ней по телефону обсудили завтрашнюю церемонию. И знаешь что? Она приняла неожиданное решение.

– В смысле?

Мейси потерла запотевшее стекло телефонной будки, выглянула, нет ли прохожих.

– Приготовься, Мейси.

Присцилла вдруг замолчала. Мейси перевела взгляд на маленькое зеркальце над телефонным аппаратом.

– Саймон будет кремирован.

– Что?!

Даже в пятнистое от ржавчины зеркало было видно, какие красные у Мейси глаза.

– Да, кремирован. Видишь, какая Маргарет у нас прогрессивная. Правда, со времен герцогини Коннаут кремацию уже не считают дьявольским делом. Ну, ты в курсе – герцогиня Коннаут была первой представительницей королевского рода, которую после смерти, в тысяча девятьсот семнадцатом, кремировали.

– Присцилла, как ты можешь язвить?

Присцилла прикусила язык, но не извинилась.

– Очень уж ты обидчивая, Мейси. Понимаю, тебе трудно сейчас, но все же попытайся абстрагироваться от своего горя. Саймон – тот, прежний – первый бы посмеялся над моей шуткой. – Она вздохнула. – Маргарет подумала – и она права, – что именно кремацию выбрал бы сам Саймон. Он и так слишком много времени провел между двух миров. Конечно, сначала мы все с ним простимся, как подобает. Его прах развеют возле его дома, в лугах, где Саймон играл мальчиком. Вдобавок Маргарет перестанет глодать вполне бытовая тревога – кто будет обихаживать могилу Саймона после ее смерти.

– Но я могла бы…

– Нет, Мейси, ты не могла бы. Ты не свяжешь себя этим обязательством. Я тебе не позволю. Когда Саймон упокоится с миром – или как там принято говорить о кремированных, – мир и покой настанут и для его близких. Тут я с Маргарет полностью согласна. Кремация символизирует освобождение, и не только для покойного.

Мейси ничего не ответила.

– Алло! Алло! Ты меня слышишь?

– Слышу, Прис. Да, Маргарет права. Первый шок прошел, и я понимаю: она права.

– Конечно! А теперь я пойду расслаблюсь в ванне. Что-что, а приструнить мальчишек Элинор умеет. Слава богу, в моем мирке опять полный порядок. Мой дорогой Дуглас скоро вернется, и чаша моя преисполнена[8].

Мейси кивнула, забыв, что Присцилла ее не видит.

– Спокойной ночи, Присцилла. Завтра в полдесятого я за тобой заеду.

– Желаю тебе хорошо выспаться, милая Мейси. Не трави себе душу – скоро все это кончится.

Мейси побрела назад, в свою квартиру, которая с некоторых пор представлялась ей этаким коконом. Она думала о словах Билли про ком земли, бросаемый на крышку гроба. О том, что действие символично: вместе с комом земли человек отбрасывает тяжелые воспоминания. Но Саймона кремируют; что и куда отбросит Мейси? Не будет никакого ритуала, не будет конца истории, не будет могилы, куда можно прийти, оставить букетик первоцветов или охапку желтых нарциссов. Мейси некоторое время предавалась этим мыслям, потом, даром что вечер был не из холодных, сунула лишний флорин в газовый счетчик и зажгла огонь в камине. Мысли о завтрашней церемонии вызывали озноб, и все же Мейси постепенно принимала решение Маргарет Линч. Возникла догадка: Маргарет кремирует тело сына отчасти ради будущего Мейси.