Незавершенная месть. Среди безумия - Жаклин Уинспир

– Знаю. Но что стало причиной пожара?

– Не что, а кто. Мальчишки. Как всегда. Скоро Ночь Гая Фокса; они в это время жгут костры, а баловство до добра не доводит.

– Вы говорите – скоро Ночь Гая Фокса. Но ведь до пятого ноября еще больше месяца!

– Ваша правда. Только эти пострелята очень уж нетерпеливы делаются, когда чуют огневые забавы.

– Каким именно образом, по-вашему, они подожгли дом? Хлопушку в окно бросили? Или, может, огненное колесо?

– Верно, так и было, мисс.

– Знаете что, мистер Чемберс? По-моему, вы попустительствуете хулиганам. В мое время за такую «забаву» виновника высекли бы да в исправительное учреждение отправили.

Чемберс только головой тряхнул.

– Какая вы строгая, мисс Доббс. Уж и пошалить ребятам нельзя! Дело-то пустячное. Прибежали соседи, быстренько огонь потушили. Чего скандал устраивать?

– Насколько я понимаю, вы так и не нашли виновников?

– Может, мы и впрямь по… попустительствуем, да только так уж повелось. После того, как наши ребята на войне погибли. Вот моя хозяйка в прошлом году преставилась, и, знаете, рада была, что помирает. Я, говорит, теперь буду с нашими мальчиками. Мы же с ней обоих враз потеряли. Так-то, мисс Доббс.

– Сочувствую вам, мистер Чемберс. – Мейси помедлила. – Я сама работала медсестрой во Франции.

– Ну, стало быть, знаете, каково оно.

– Да, знаю.

Глаза Чемберса затуманились, он полез в карман плисовых штанов, выудил несвежий носовой платок.

– От ваших соседей я слышала про налет немецкого «цеппелина». Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?

Старик высморкался, посопел, изучил содержимое платка, затем скомкал его и сунул обратно в карман.

– Не иначе, эта махина либо в Лондон летела и зачем-то к нам завернула, либо, наоборот, из Лондона возвращалась. Видать, фриц-то цели не нашел, какую велено ему было разбомбить, а тут огонек – даром что мы светомаскировку соблюдали. Ну и думает: не тащить же бомбу-то обратно, кину здесь.

– И это случилось почти сразу после того, как вы получили похоронки на ваших ребят?

– Да, мисс. Правда, мои Майкл с Питером еще раньше погибли, в шестнадцатом. Только это все равно что вчера было. Вот тут ноет и ноет, без конца. – Чемберс прижал кулак к сердцу. – Постоянно узнаешь: этого убили, того убили. И вдруг в один день приходит сразу дюжина похоронок. Ну а мы-то ребят сызмальства знали. Вот и получается, что это наши родные сыновья погибли, притом во второй раз. И будто нам этого мало, летит дирижабель, так его и так. Думали, не оклемаемся после такого горя.

– Вдобавок погибла семья Мартин.

– Ну да. Пусть они и пришлые были. Не в наших краях родились, не по-нашему учены. Они в Геронсдине лет за двенадцать-тринадцать до того поселились. Сами – с Континента. Ну, из Европы.

– А мне говорили, они граждане Британии. По крайней мере, дети родились здесь.

– Здесь – да не здесь. – Чемберс махнул на окно, на поля и рощи. – Не в Геронсдине. А все-таки жалко. Тоже ведь люди.

Мейси уже хотела задать очередной вопрос, но тут в дверь постучали.

– Ну, мисс, ежели у вас все, извините. Надо открыть.

Мейси кивнула:

– Спасибо, мистер Чемберс, что уделили мне время.

Он прошаркал к парадной двери, за которой обнаружилась миссис Пендл с подносом, покрытым вышитой скатеркой.

– Ой, мисс Доббс! Не знала, что вы здесь. Я вам не помешала?

– Ничуть, миссис Пендл. Я как раз ухожу.

Мейси еще раз поблагодарила Джорджа Чемберса и вышла за порог. Уже когда она была на мостовой, до нее донеслись преувеличенно громкие слова миссис Пендл:

– Нынче суп из говяжьих хвостов, с клецками. Очень вкусный!

Мейси оглянулась, хотела помахать на прощание – и увидела, как миссис Пендл, успевшая передать поднос Чемберсу, входит в дом, складывая руки на животе. Мейси разобрал смех. Однажды бабушка обмолвилась, как узнать, склонна соседка к разговору или нет. Склонна – непременно сложит руки на животе, и если поблизости имеется изгородь – прислонится к ней. Время потрачено не зря, мысленно подытожила Мейси. Особенно был полезен разговор с Джорджем Чемберсом. Старик, сам того не заметив, одной репликой дал ей целых два намека. Впрочем, как она и рассчитывала.

Еще раз заглянув в список, Мейси решила, что сегодня зайдет только в один дом – к Филлис Уилер, урожденной Мэнселл, подруге Анны Мартин. Дом находился в четверти мили от кузни, по правой стороне. Особняк в эдвардианском стиле отстоял от дороги и по сравнению со многими другими домами выглядел запущенным, даром что был новее на несколько столетий. Крыльцо обрамляли два эркера, фасад был выкрашен оливково-зеленой краской – такой же, как и здание железнодорожной станции. Неудивительно – ведь дом являлся частью собственности железнодорожной компании. Мейси заключила, что отец Филлис работает на эту компанию. Она надеялась застать Филлис дома; да и где еще быть матери двоих школьников и младенца?

Идя по дорожке к главному входу, Мейси увидела, что дверь открылась и молодая женщина пытается вытащить на крыльцо детскую коляску.

– Я вам помогу! – сказала Мейси, поспешила вперед и ухватилась за коляску спереди, в то время как женщина выталкивала ее из дома.

– Ой, спасибо огромное! Обычно я коляску снаружи оставляю, но сейчас, знаете, понаехали лондонцы, да еще цыганский табор на наши головы свалился. Не ровен час, украдут.

– Вы – миссис Уилер? – улыбнулась Мейси.

– Да.

Мейси объяснила цель своего посещения, понимая, что может вызвать негативную реакцию. Однако Филлис Уилер согласилась ответить на несколько вопросов, особенно если это будет способствовать переходу кирпичного завода в хорошие руки. В этом миссис Уилер была заинтересована – на заводе работал ее муж.

– Вы за покупками собрались или просто прогуляться?

– И то и другое. Если, конечно, получится заскочить в магазин. У меня ведь кормления по часам расписаны. Двое старших в школе. Пока их утром соберешь, завтраком накормишь да посуду вымоешь, уже только и думаешь, как из дому куда-нибудь вырваться. Хоть ненадолго. Отец рано уходит, он у меня на железной дороге работает. Мама служит у Сандермира в доме, так что я почти целый день одна – пока дети из школы не вернутся.

– Может, пройдемся до перекрестка? Утро было прохладное, а денек неплохой разгулялся, вы не находите?

Филлис согласилась, и женщины пошли прочь от деревни.

Малыш спал в коляске, белый полог бросал легкую тень на раскрасневшиеся щечки. Мейси для начала выдала несколько фраз о погоде, о хорошем урожае яблок, о прелестях геронсдинских окрестностей. Втайне она радовалась, что разговор будет вестись не в доме, а на воздухе, – не в последнюю очередь потому, что прогулка поможет лучше понять Филлис. Подражая ее походке и жестам (даром что Филлис толкала детскую коляску), Мейси проникнется эмоциями, которые вызывают у этой женщины ее вопросы. Отзеркаливание телодвижений рождает мысли, сходные с мыслями объекта, даже интонации становятся похожими. Словом, Мейси имела основания полагать, что разговор принесет плоды.