Конкистадор - Висенте Бласко Ибаньес

Суеверия этого узкого мирка искателей приключений еще больше разжигали недоверие к Охеде. Моряки и солдаты были убеждены, что Энсисо погиб в море, а на землях Сан-Себастьяна, где индейцы стреляют отравленными стрелами «с травой», не осталось в живых ни одного испанца. Скорее всего, погибли и Никуэса, и все восемьсот человек, что отправились завоевывать дивный Верагуа, так восхваляемый Колумбом, а новое название этих земель – Кастилия-дель-Оро – у большинства вызывало лишь мрачную иронию.

В Санто-Доминго активно обсуждали пророчество некоего монаха, который многим советовал отказаться от экспедиции Никуэсы, поскольку небо ясно указывало на гибель капитана. Все вспомнили то, что и перед выходом в море Охеды, и спустя некоторое время после отплытия флотилии Никуэсы, в небе появлялась комета в форме меча, по мнению астрологов того времени, – символ неизбежной смерти.

– Но я, – возражал дон Алонсо, возмущенный этой брехней, – я вышел в море почти одновременно с Никуэсой и тем не менее вернулся в Санто-Доминго. Почему же этого не сможет сделать губернатор Кастилии-дель-Оро?

Все замолкали, поскольку вступать в спор с доном Алонсо, чуть что сразу выхватывающим свой меч, было опасно, но при этом улыбались с выражением, о значении которого он легко догадывался. Эти улыбки означали: несмотря на то что Охеда вернулся, кто знает, как он закончит свою жизнь и как скоро это произойдет.

В итоге он стал избегать общения со своими старыми друзьями. Время от времени его видели в центре города, гордо завернувшегося в плащ – скорее всего, чтобы скрыть прорехи на костюме: грозный меч, яростные глаза, острый нос, похожий на клюв хищной птицы – люди не решались даже здороваться с ним, хотя раньше спешили почтительно приветствовать.

О молодом вице-короле он по-прежнему отзывался с презрением, а это еще больше отдаляло от него бывших друзей, стремившихся поддерживать хорошие отношения с высшей властью.

Даже Куэвас, казалось, стал сторониться его. Фернандо, как и прежде, восхищался Охедой, но его дальновидная Лусеро с эгоизмом, свойственным любой хозяйке дома, опасалась, что это благоговение перед героем может нанести вред их семье.

– Этот твой дон Алонсо, – говорила она, – оставит нас нищими, как церковные крысы. Сколько раз я тебе говорила, что нет более надежного способа разбогатеть, чем продавать мясо и хлеб, выросший на наших полях.

Мудрая женщина не ошибалась. В отчаянии Охеда не раз намекал Куэвасу на то, что хорошо бы продать его сады и земли в глубине острова, на которые Фернандо возлагал столько надежд. Или хотя бы заложить их, поскольку в Санто-Доминго не было недостатка в ростовщиках. Все состоятельные жители колонии занимались этим бизнесом.

На вырученные деньги можно было купить маленькую бригантину, самую дешевую из тех, что найдутся в порту. После совместного плавания с Талаверой и его бандой они с Куэвасом на любом судне без проблем смогут вернуться в земли губернаторства, где Энсисо и их старые друзья, хоть и противостоят индейцам с их отравленными стрелами, но уже наверняка собрали немало золота.

Куэвас что-то лепетал в ответ: с одной стороны, он не осмеливался отказать своему бывшему покровителю, а с другой – старался прислушиваться к советам жены.

Когда дон Алонсо понял, что именно Лусеро посоветовала Куэвасу не соглашаться на его предложение, то сразу перестал настаивать. Охеда всегда чувствовал себя неловко в ее присутствии, словно стыдился своих воспоминаний… После этого Куэвас несколько месяцев не встречал неудачливого героя.

Они с Лусеро всерьез занялись расчисткой земель, унаследованных от вдовы индейского касика, и большую часть времени проводили вдали от города. Тем не менее Куэвас не мог забыть о товарищах, которые остались по другую сторону Карибского моря, на берегах реки Дарьен, в двух губернаторствах – Охеды и Никуэсы.

Он потратил немало времени, пытаясь во всех подробностях восстановить трагическую историю этой колонизации. Новости приходили в Санто-Доминго урывками, когда какая-нибудь разбитая каравелла возвращалась оттуда с остатками этих двух экспедиций.

По городу циркулировали и другие новости, но при этом никто точно не знал, откуда и благодаря кому они берутся.

Уже в зрелом возрасте Куэвас, будучи богатым колонистом, пересказывал молодым искателям приключений, отправлявшимся на войну в Мексику или в Перу, трагическую историю двух первых экспедиций на Материк.

Никуэса, расставшись с Охедой, поплыл на запад в поисках золотоносного Верагуа. Чтобы как можно лучше исследовать побережье своего губернаторства, он с семьюдесятью воинами перебрался на маленькую каравеллу, а своему заместителю, Лопе де Олано, приказал следовать за ним на двух легких бригантинах, в то время как корабли с глубокой осадкой должны были оставаться в открытом море, избегая отмелей и рифов. Шторм вынудил Никуэсу отойти от берега, чтобы его судно не попало на мель, и он полагал, что Олано должен благоразумно повторить его маневр. Но Олано всю ночь оставался неподалеку от берега, укрывшись за небольшим островком, а когда рассвело, вместо того, чтобы следовать курсом своего капитана, отступил к устью реки Лагарто, впоследствии названной Чагрес – реки на Панамском перешейке – где стояли остальные большие суда.

Олано рассказал всем о кораблекрушении судна Никуэсы и объявил себя губернатором, поскольку являлся заместителем покойного.

В это время Никуэса, который два дня дрейфовал во время шторма в открытом море, в поисках Олано вернулся к побережью и, пытаясь сохранить потрепанный штормом корабль, встал на якорь в устье какой-то непомерно разлившейся из-за тропических ливней реки. Однако когда уровень воды спал, корабль так глубоко сел на мель, что корпус судна развалился, а экипажу пришлось спасаться вплавь.

Никуэса был вынужден отправиться пешком на запад, на поиски богатств Верагуа, так расписанных Колумбом. Они пересекали илистые болота и раскаленные солнцем песчаные пляжи. Были вынуждены питаться лишь растениями и моллюсками. Из-за ливней вода в многочисленных реках поднялась. Морякам удалось спасти шлюпку с затонувшего корабля и благодаря ей они могли пересекать эти полноводные стремнины. Вдоль края леса по берегу за ними следовали индейцы Верагуа. Превосходные лучники, они развлекались стрельбой по мишеням и с безопасного расстояния охотились на испанцев.

Экспедиция Никуэсы, в которую вложили столько денег, была самой богатой, лучше всего экипированной и вооруженной по сравнению с предыдущими. Губернатор даже обзавелся пажом, одетым в роскошную униформу. Белая шляпа и яркий цвет костюма пажа придавали ему сходство с диковинной птицей. Такой внешний вид привлекал внимание индейцев, и один из них так точно пустил стрелу, что бедный юноша замертво рухнул к ногам Никуэсы.

Когда они достигли оконечности залива, который глубоко вдавался внутрь материка, то решили не обходить его по берегу, а переплавляться группами на лодке. Тем самым можно было избежать лишнего пути, а заодно сбить со следа индейских лучников. К наступлению темноты отряд переправился на противоположный берег, а поскольку грести пришлось всем без передышки, то, вконец измотанные, они тут же расположились на ночлег прямо на берегу.