Химмельстранд. Место первое - Йон Айвиде Линдквист

– Зажмись, – посоветовал Юхан. – Мы почти пришли.

– Не могу, – простонала девица, сжав зубы.

Мике огляделся и заметил металлическую пластину на тротуаре – именно на этом месте был убит Улоф Пальме[18].

– Ссы здесь, – он показал на памятную табличку.

Девица оробела.

– Здесь?

– Здесь, мать твою. Ссы на Пальме. Только и знал, пидор, что якшаться с черножопыми. Ссы на него.

Янника прыснула, схватила себя за лобок, сделала шаг вперед, спустила трусы и села на корточки. Звонкая струя ударила в металлическую табличку и потекла по швам между плитами тротуара.

– Ссы на Пальме, – удовлетворенно сказал Мике и глотнул из бутылки. – Справедливость торжествует.

Карина без особого интереса наблюдала за этой сценой, прислонившись к стене рядом с входом в метро. Вдруг – странно… будто знобкий ветерок потянул из-под земли. Она вздрогнула. Руки покрылись гусиной кожей, но размышлять о причинах явления не пришлось – по Туннельгатан шли двое мужчин. Оба черноволосые, в хорошо сшитых костюмах.

– Что это вы делаете? – спросил один с явным акцентом.

Приятель попытался его успокоить, но было уже поздно.

– Что я слышу? – в нос прогудел Хассе, самый здоровенный из всех. – Уж не черножопые ли щебечут?

– Все в порядке, ребята, – сказал приятель. – Мы уходим.

– А ты что, Пальме любишь? – Мике сделал угрожающий шаг вперед.

То, что произошло потом, вряд ли можно назвать дракой. Миротворца сразу повалили на землю. А когда тот, кто спросил, бросился на Мике, Карина подставила ему подножку. Он растянулся на асфальте и так и лежал.

Зачем она это сделала? Инстинктивно. В ту же секунду, как нога прохожего коснулась ее ноги, она пожалела о своей реакции и отступила к выходу из Брункебергского туннеля. Сырой подземный холод коснулся спины, и ее начала бить дрожь.

Эта судорожно выдвинутая нога, этот импульс пещерной агрессии, это ничтожно малое, непроизвольное движение будет преследовать Карину всю жизнь.

Парни подтащили жертву к памятной доске на тротуаре. Мике схватил прохожего за волосы и удерживал его физиономию в дециметре от металлической поверхности.

– Значит, Пальме любишь… так целуй его, макака!

И он ткнул поверженного врага лицом в металлическую доску. Поднял, ударил еще раз и еще. На третий раз что-то хрустнуло – то ли нос, то ли выбитый зуб. А может, и то и другое.

– Целуй своего зассанного Пальме, – хрипел Мике, доводя себя чуть не до истерики. – Целуй!

Он удерживал голову несчастного за волосы. Потряс и снова ткнул в доску. По швам тротуара побежала кровь, смешиваясь с мочой Янники.

– Хватит, Мике, – сказал Юхан. – Какого хрена…

Карина пятилась в туннель. Когда Мике повторил в очередной раз свою мантру «целуй Пальме», она в ужасе зажала рот рукой.

Он здесь.

Она сама не знала, откуда пришла эта мысль. Сигнал из непостижимых глубин психики, из черного болота древних страхов. Боязнь огня, высоты, акул – всего, что может нас уничтожить. Будто что-то скользнуло по спине, почти незаметно, как клок тумана, и в то же время ужасающе реально.

Она оглянулась. Летний вечер был светел и прозрачен, и она сразу поняла, что за сгусток темноты маячит у входа в Брункебергский туннель. Мрак мгновенно приобрел очертания и встал на четыре лапы.

Черный тигр. Мягко ступая, он двинулся к Карине. Она не могла шевельнуться. Ужас парализовал ее. У этого тигра не было нарядных оранжево-черных полос на шкуре. Он был совершенно черный, как пантера, но втрое больше. Светились только глаза. Они словно улавливали и усиливали скупой свет, проникающий снаружи.

Тигр смотрел не на нее, он смотрел мимо нее, а может быть, сквозь нее – туда, где, судя по звукам, все еще продолжалось избиение. Дернулась верхняя губа, обнажились чудовищные зубы, и он зарычал – даже не зарычал, а тихо заворчал; у кошек это можно было бы назвать мурлыканьем, но в этом мурлыканье содержалась такая свирепая и неотвратимая угроза, что Карина чуть не потеряла сознание.

Зверь остановился в пяти метрах от нее и навострил уши. Равнодушным, но завораживающе сосредоточенным взглядом он смотрел на поднимающуюся по некрутому холму Лунтмакаргатан.

Карина с трудом повернула голову, чтобы проследить, куда смотрит тигр, – ей словно надели на шею тяжелый ледяной воротник. Через пару секунд из-за угла вывернула патрульная машина полиции. В нескольких метрах от Карины бело-голубой «сааб» свернул налево, к Свеавеген.

Только тогда до нее дошла связь между дракой, или, вернее сказать, зверским, ничем не мотивированным избиением, и появлением полиции. Она опять посмотрела в туннель – тигр неслышно, упругими прыжками поднимался по лестнице к Мальмшилльнадсгатан. Она так и не узнала, поднялся ли он до конца или исчез по дороге, потому что к ней вернулась способность думать, – она услышала визг тормозов, повернулась и увидела, как из машины выскочили трое полицейских.

У нее даже мысли не было – остаться и досмотреть, чем кончится дело. А вдруг полиция заинтересуется странной девицей, мимо которой они только что проехали. Карина пустилась бежать со всех ног, и ей все время казалось, что тигр преследует ес по пятам. Что она слышит его хриплое, взрыкивающее дыхание. Несколько раз оглядывалась. Улица была пуста, но ей казалось – он здесь.

…он всегда будет здесь.

И она продолжала бежать…

* * *

…И она продолжала бежать, пока несколько лет спустя не упала в объятия Стефана. Неверное слово – «упала»; не упала. Скорее вползла. Это другая история. Но даже после того как жизнь ее более или менее наладилась, когда фокус оказался наведен не на бездну, а на магазинчик IСА в провинции, – даже тогда она то и дело нервно оглядывалась через плечо.

Со временем воспоминание о тигре стало более размытым, и она много раз пыталась зачислить его в разряд галлюцинаций – мало ли что привидится в наркотическом бреду. Но ощущение осталось. Тигр уже не ворчал у нее за спиной, он притаился где-то поблизости, в засаде, и только и выжидает удобный момент для прыжка.

И теперь – вот он. Карина перестала кричать, только когда тигр медленно отвернулся и пошел прочь. Опять словно ледяной ворот стянул шею – она не могла отвернуться, не могла оторвать глаз, пока тигр не превратился в еле заметную точку на горизонте, которая вполне могла оказаться не тигром, а чем-то иным. Чем-то нормальным.

Сведенные предельным, судорожным напряжением мышцы при попытке расслабиться причиняли резкую боль. Болела и левая половина головы, только она никак не могла вспомнить – почему.