По пути с Богом - Свами Рамдас

– Рамджи, возьми и его. Ведь в столовой найдется еда еще для одного человека.

– Не лезь не в свое дело, – отрезал распорядитель, коротко и ясно дав понять, что в заступниках не нуждается.

Шестеро везунчиков (ох, так ли?) были приглашены в столовую. В унылом оцепенении Рамдас побрел вместе с ними. «Лишний» садху остался за порогом. Обед была подан шестерым. Мысль об обойденном садху терзала Рамдаса. Все были заняты едой, но кусок не лез ему в горло, хотя обед состоял из сладких рисовых шариков и свежих пирожков. Покончив со своей порцией, он вышел на улицу – и какое зрелище предстало перед ним? Седьмой садху все еще сидел на ступеньках. При виде его Рамдас почувствовал, будто его окатили ледяным душем. Тело покрылось мурашками, а сердце пронзила острая боль, как от удара ножом. Быстро подозвав Рамчарандаса, он спросил, есть ли у того что-нибудь съестное.

– Да, – ответил тот. – С полкило жареного гороха, в узелке одежды.

– Сейчас же отдай горох этому садху, а также все деньги, что у тебя есть, – приказал Рамдас.

Горох и несколько анн перешли к садху, но боль в сердце Рамдаса не утихла.

– Рам, Бог желает, чтобы Рамдас немедленно ушел отсюда, – сказал Рамдас и побежал прочь от кшетры, Рамчарандас – за ним. Сердце колотилось от неуправляемых эмоций. Слезы ручьями потекли по щекам, и он горько заплакал, как ребенок. Рамчарандас озадаченно косился на него. Рамдас бежал, пока не оказался у линии железной дороги. Тут он перешел на шаг, но рыдания не прекратились.

– О Господи, почему заставил Ты его сотворить такое? Зачем вынудил съесть обед в этой кшетре, когда голодный остался ни с чем за порогом? Ты приказал ему совершить жестокое, низкое дело. – Слезы душили его, и он безудержно разрыдался.

– О Господи, – рвались слова, – почему не предложил Ты ему вовремя уступить свою очередь лишнему садху или хотя бы потом отдать ему лист с едой и уйти? Ты, только Ты, Господи, его единственный советчик по всем. И во что же теперь Ты превратил его? В законченного бессердечного эгоиста. Как он мог так ужасно поступить? – Рамдас плакал навзрыд.

– Свамиджи, – не утерпел Рамчарандас. – Ваше горе совершенно неуместно, учитывая ваши достижения и отношение к жизни. Все это время вы втолковывали мне, что все происходит по Божьей воле и Он все делает к лучшему. Если сейчас Он заставил вас поступить таким образом, значит, только вам на пользу. Зачем тогда эти стенания?

– Ты абсолютно прав, Рам, – ответил Рамдас. – Все, что Он делает, к лучшему. Именно Он заставил его поступить так. И Он, опять-таки, побудил Рамдаса раскаяться и сожалеть и плакать – вот он и плачет.

Рамчарандас примолк. Рамдас, не разбирая дороги, шагал по острому гравию железнодорожной насыпи. Он одолел не меньше трех миль, как вдруг ушей его достиг жалобный вопль за спиной, вынудивший его остановиться. Он оглянулся и обнаружил, что Рамчарандас сидит в нескольких ярдах от него на краю насыпи.

– Свамиджи, боль в ногах ужасающа. Я не могу идти. Эти острые камни доконали меня.

Рамдас спрыгнул на ровную тропинку, идущую вдоль рельсов ниже насыпи, и поманил за собой Рамчарандаса. Они медленно двинулись дальше.

– Рам, – сказал Рамдас, – видишь, впереди маленькая станция? Иди туда и садись в первый же поезд на Курдувади. Рамдас идет дальше один. Нет, он не один – с ним Рам в образе скорби, одолевшей его для того, чтобы держать с Ним связь. Рамдас будет лелеять ее и наслаждаться ее обществом. Ступай же, смелее, Бог с тобой. Двигайся к северу. Смотри на мир и набирайся опыта. И главное: не забывай Его имя. Держась за Его имя, ты почувствуешь, что Он всегда с тобой.

Пока Рамдас давал ценные указания, вдалеке, со стороны Пандарпура, показался поезд.

– Смотри, поезд подъезжает. Давай беги на станцию, ты должен успеть, – велел Рамдас.

На этот раз воля Рама возобладала, продиктованная необходимостью. Крайне неохотно Рамчарандас распрощался с Рамдасом и припустил к станции – со скоростью, максимально возможной в его состоянии.

Рамдас видел, как Рамчарандас садится в поезд. Теперь он шел без всякой цели, то и дело разражаясь слезами при мысли об обеде в кшетре. Горе оглушило его разум, и мысль работала вяло. Ему становилось легче, когда он уходил внутрь себя и погружался в тихие глубины своего существа. На ночь он остановился в приюте для странников в маленькой придорожной деревушке. Один из местных жителей предложил ему что-то съестное, но Рамдас был не в том настроении, чтобы думать о еде.

Так он шел два дня от деревни к деревне. Он ничего не ел – не делал попыток добыть еду и не притрагивался к тому, что ставили перед ним. В сердце он ощущал пустоту, будто его выжгли огнем. Ноги распухли из-за волдырей и заноз. В таком виде он пришел в деревню под названием Шетпал, увидел храм Марути и лег на твердый каменный пол, прикрыв усталое тело своей единственной оставшейся одеждой. Время подошло к полудню. Рамдас не отдохнул и получаса, как услышал шаги: кто-то вошел в храм. Он натянул дхоти на голову. Через пять минут посетитель, совершив пуджу Марути, приблизился к Рамдасу и спросил:

– Ты кто такой? Рамдас не отозвался.

– Ну и что ты улегся здесь? – Друг отогнул край дхоти и приоткрыл его лицо. – Ты что-нибудь ел сегодня?

– По воле Рама он ничего не ест, – кратко объяснил Рамдас и хотел снова укрыться с головой, но незнакомец схватил его за руку и одним рывком поднял на ноги. Он был высоким и сильным человеком. Потом он буквально потащил Рамдаса за собой.

– Воля Рама такова, что сейчас ты пойдешь обедать ко мне домой. Давай-давай, пошли. Я не позволю тебе голодать, – объявил он.

Рамдасу пришлось подчиниться. Дом доброго друга состоял из узкой длинной комнаты. Передняя часть, выходящая на улицу, служила мелочной лавкой, а задняя использовалась как жилое помещение. Он провел Рамдаса на жилую половину, где молоденькая девушка, как оказалось, его дочь, готовила еду.

– Дитя, – обратился он к ней, – накорми сначала этого садху. Приготовь ему несколько мягких роти: у него совсем нет зубов.

Он расстелил на полу мешок из дерюги и пригласил Рамдаса сесть.

– Махарадж, – сказал он, – я бедный ничтожный лавочник, она – моя единственная дочь, жены у меня нет. Девушка не замужем, поэтому ничто не мешает тебе отведать ее стряпни.

Из этих слов следует, что имеется особый сорт садху, считающих зазорным принимать еду из рук замужней женщины. Однако Рамдас не только не относился к означенному сорту садху, но и не одобрял их взглядов на данный вопрос.

Еда тем временем подоспела. Добрый лавочник смешал в медной тарелке кусочки роти с гороховым карри и этой густой мягкой смесью начал сам кормить Рамдаса «с рук», совсем как мать, отправляющая в рот своему ребенку шарики каши.

«О Господи, теперь ты приносишь извинения Рамдасу за то, что заставил его сделать в аннакшетре, – подумал Рамдас. – Какая любовь! Какая доброта!»