Воин. Знак пути - Дмитрий Янковский

Зыбкое марево сна дрогнуло, всколыхнувшись от забытого звука, волхв не сбрасывая дремоту прислушался и сердце ударило как тяжкий молот в раскаленный булат. За окнами, подставив лицо восходящему солнцу пел Волк, ладно выводя мелодию, вплетая в нее слова, разжигавшие душу как горн раздувает гудящее пламя. Он не сдерживал голос и песня лилась весенними водами, легко и свободно, смешиваясь с хрустальным светом нового утра. Слова касались не ушей, а самого сердца, в них звучал то ветер далеких странствий, то нежный шепот любви, то звон лютой сечи. Жур не сдержался, встряхнул головой и поднявшись вышел в раскрытую дверь.

Витязь сразу умолк и разорванная нить песни опала в густую траву.

– Продолжай! – только и смог шепнуть волхв, вздрогнув словно от боли, будто не песня оборвалась, а вся его жизнь закончилась с последним дрогнувшим звуком.

Волк сощурился на медленно всплывающий над лесом солнечный диск и запел снова, даже птицы почтительно смолкли, заслышав мощный голос певца. В его словах было все, чего Жур не достиг в своей жизни, мимо чего прошел, попав в сети Зла. Трепетный поцелуй юности, веселье разгульного пира, крепкое плечо верного друга, радость победы и лютая боль невосполнимых утрат.

Когда песня смолкла, волхв еще долго не мог вымолвить слова, что-то горячее обожгло щеку, ручейком пробивая дорогу сквозь встопорщенную щетину неухоженной бороды. Копившаяся годами боль все же нашла, пробила себе выход тяжелой слезой.

– Великие Боги! – воскликнул совсем рядом Сершхан. – Он плачет! И глаз-то нет, а слезы на щеках! Правда пополам с кровью…

Друзья засуетились, пытаясь помочь, Ратибор рванулся в избу, принести нужные травы, но Жур остановил его властным взмахом широкой ладони.

– Погоди… Это не просто слезы, это вышла наружу душевная боль… Что тут лечить? Лучше поведайте как хворый витязь себя ныне чувствует.

– Ходит уже. – грустно вымолвил Волк. – Коль позвать, вроде как отзывается, вертает на голос голову, но сам слова не кажет, словно тень. Даже похудал за ночь. Мысль в глазах появляется, только когда песню слушает… Прямо беда!

– Это не страшно… Главное чтоб душа оставалась тут. Раз вас слышит, значит все будет добре.

Микулка, похудевший и бледный, сидел в десятке шагов от избы, тень огромного дуба укрыла его невесомым пологом, голова покачивалась, словно под звуки неслышимой музыки. В глазах застыла такая ледяная печаль, что смотреть было зябко, друзья старались и не смотреть, стыдливо, неуверенно прятали взгляды, не в силах помочь соратнику.

– Сколько он так промаяться может? – спросил у волхва Ратибор. – У нас много дел недоделанных, нужно отправляться в дорогу, но как с ним поедешь? Даже смотреть жутковато…

– Есть только один путь – помогите невесту вернуть или хотя бы пообещайте. Тогда он с вами хоть на край света пойдет, а как время залечит рану, постепенно станет таким как прежде.

– Врать? – стиснул зубы стрелок.

– А это вам решать… – пожал Жур плечами.

Друзья переглянулись, каждый боялся вымолвить слово, повлиять на решение других, но молчание долго не длилось, Ратибор вздохнул и пошел к ничего не замечающему Микулке. И Волк, и Сершхан догадались, что решил их соратник, но ни поддержать, ни перечить не было сил. И уверенности.

Стрелок присел рядышком с изменившимся другом, устроился поудобней, примяв высокую густую траву, почухал затылок и тронул Микулку за локоть.

– Послушай, друже… – неуверенно начал он.

Витязь не отозвался, печаль в глазах медленно, но уверенно превращалась в темную воду безумия. Но Ратибор сдаваться не думал, поворочал в уме слова, подгоняя одно к другому и молвил гораздо тверже:

– Дива не умерла!

Микулка вздрогнул как от удара ножа, милое сердцу имя вернуло его на грань Яви, в глазах полыхнул огонь понимания.

– Не умерла… – эхом повторил он.

– Просто она в другом месте, понимаешь?

– В другом… Там же где и Зарян…

– Не совсем… – немного замялся стрелок, но тут же вернул голосу нужную уверенность. – Зарян погиб, как и положено герою, потому он в вирые, а Дива хоть и там же, но в гостях у отца. Правда супротив своей воли. Но в этом ли дело? Главное, что жива твоя краса ненаглядная, а коль так, то можно ее и обратно вернуть. Верно?

Микулка снова вздрогнул, легкий румянец смыл холодную бледность с лица, в глазах блеснул прежний живой ум и настороженное любопытство.

– Я не знаю как забраться на небо… – прошептал он.

– Ну… А с чего ты взял, что она непременно на небе? Мало ли куда отец ее запер… Может в пещеру, а может в резной терем на самом краю земли. Может лютый Змей на цепи стережет ее у входа, может и целая рать, сверкая броней и оружием. Мы знать не можем, для этого наших чувств маловато. Но вот волхвы… Они все на свете ведают, даже как на небо забраться, коль надобно, или в царство к Ящеру заглянуть.

– Белоян! – чуть ли не выкрикнул мигом проснувшийся Микулка. – Верховный волхв Владимира-князя! Тот если и сам не знает, укажет кого другого, как в прошлый раз.

– Ну вот, ожил, хвала Богам. – довольно усмехнулся Ратибор. – Верно говоришь – Белоян многое знает, мудрый он волхв, редкостный. Вот только добраться к нему нынче не просто.

– Поляки… – вспомнил Микулка. – Ничего, мы прорвемся!

– Не только поляки! Наше оружие осталось в Олешье, помнишь? Мой лук, мечи… Даже охотиться нечем, а ты решил через целую рать пробиваться.

– Так чего мы сидим, леший меня понеси! Где это мы? Далеко отсель до Олешья?

Микулка словно и впрямь очнулся от сна, рыжие волосы снова напомнили пламя, глаза так и сияли решимостью, а тело налилось прежней уверенной силой. Он радостно обнял подбежавших друзей, будто вернулся из дальней дороги, поклонился незнакомому слепому волхву и побежал поправлять упряжь на верном коне.

– Уже уходите? – дрогнувшим голосом спросил Жур.

Ратибор остановился, стараясь не глядеть в лицо волхва. Что-то дрогнуло в его душе, казалось он понял, что за одиночеством отшельника скрывается много большее, чем обычное служение Богам, скорее даже пугающее, какая-то нехорошая тайна, сжигающая изнутри.

– Ты что-то хотел рассказать? – чуть запнувшись спросил стрелок. – Что-то важное?

– Для меня очень, да и для вас скорей всего тоже. Но я еще не готов… И рвется наружу, а так вот разом выплеснуть не могу. Только дайте слово, что после всех дел в Киеве зайдете сюда. Это будет вашей платой за исцеление витязя.

– Пусть будет так. – напряженно кивнул Ратибор. – Даю слово! Коль будем живы, явимся обязательно.

– Тогда ступайте, не травите душу зазря!

Жур повернулся, шагнул и темный проем двери проглотил его будто черная пасть чудовища.