Как Бог съел что-то не то - Джудит Керр

Миссис Хеммонд смотрела на миссис Джеймс во все глаза, и та добавила как нечто само собой разумеющееся:

– Я знала, что вы не поймете. Не имеет смысла продолжать что-то делать вместе.

Потом миссис Хеммонд объясняла Анне, что случившееся с миссис Джеймс – результат нервного перенапряжения. Миссис Хеммонд надеялась, что миссис Джеймс немного успокоится и все утрясется. Но бедняжка так больше и не появилась. Через несколько дней человек с помятым лицом принес письмо. В письме сообщалось, что миссис Джеймс своими силами и в другом помещении будет реализовывать идею раздачи офицерской одежды.

Поскольку это действительно была идея миссис Джеймс, поделать ничего было нельзя. Человек с помятым лицом забрал и увез всю одежду, ботинки, носовые платки и шорты, бумажники, странные карточки гольф-клубов и записные книжки неизвестного предназначения. А миссис Хеммонд осталась одна в опустевшей комнате.

Много месяцев спустя до миссис Хеммонд дошли слухи, что миссис Джеймс больше не может работать из-за серьезной болезни, а ее идею взяла на вооружение какая-то благотворительная организация.

– Что же в конце концов так ее надломило? – спросила Анна.

– Четыре года войны, – ответила миссис Хеммонд. – И хорошие новости.

Анна ответила недоуменным взглядом, и миссис Хеммонд с досадой объяснила:

– Мысль о том, что скоро наступит мир. А для нее это уже не имеет никакого значения.

* * *

После этого происшествия в конторе наступила непривычная тишина. В течение некоторого времени миссис Хеммонд продолжала приходить на работу каждый день – как бы доказывая, что ничего особенного не случилось. Но постепенно она стала пропускать один, два дня в неделю. А потом три и четыре. Дни снова тянулись долго и скучно. Анне бывало невмоготу.

«Только девять утра!» – думала она, приходя на работу. От вечерних занятий ее отделяли бесконечные часы. Если бы их как-то сжать! Обеденный перерыв был единственной радостью, и Анна с трудом дожидалась, когда пожилые дамы запакуют свое шитье и уйдут, а она – следом за ними.

Когда на улице было сыро, Анна сидела в кафе «Лайонс Корнер Хаус» и рисовала всех, кто попадался ей на глаза. А если день был погожий, она быстро что-нибудь съедала и отправлялась бродить по улицам. Недалеко от армейского и военно-морского складов Анна обнаружила конюшни. Там держали мулов, которых использовали для перевозок военных грузов. И в течение нескольких недель она рисовала угрюмые морды этих странных животных. Как-то на Винсент-сквер Анна увидела девушек, пытавшихся управлять аэростатом, – и тоже их нарисовала. Иногда ничего интересного ей не попадалось или рисунки выходили не такими, как ей хотелось. Тогда, чувствуя себя виноватой и подавленной, она возвращалась к своей пишущей машинке, и вторая часть дня казалась длиннее, чем обычно.

По средам было хуже всего, потому что вечером не было курсов. И Анна утешалась тем, что покупала себе маленькие подарочки: карандашик в довоенной желтой «шкурке» (Анна обнаружила на Виктория-стрит никому не известный магазинчик мелочей); щепотку измельченного щербета – жевать потихоньку от всех во второй половине дня; пакетик сахарина для Котмора (Джон любил сладкий чай, а сахарин трудно было достать). Пакетик с сахарином в кармане как бы служил доказательством, что скоро Анна снова увидит Джона, и тем облегчал ей жизнь.

Как-то в среду, возвращаясь домой, Анна встретила на пороге тетю Луизу. Она прощалась с папой и мамой и, казалось, была в приподнятом настроении.

– Я уверена: это соглашение пойдет всем нам на пользу, – сказала тетя Луиза.

И тут увидела Анну – в ее старом школьном пальто поверх поношенной юбки и свитера (в среду, в такой неприятный день, не стоило одеваться лучше).

При виде этой жалкой одежды тетя Луиза невольно поморщилась.

– О, здравствуй! – сказала она и добавила, обернувшись к маме: – И Анну это немного поддержит.

– О каком соглашении шла речь? – спросила Анна после того, как тетя Луиза села в свою огромную голубую машину и укатила.

– Луиза попросила меня отредактировать мемуары Сэма, – ответил папа.

– Они хотят заплатить нам за это еще двадцать фунтов стерлингов, – объяснила мама.

Анна переводила взгляд с папы на маму.

– И ты возьмешься за это? – спросила она папу.

– Я сказал, что сначала должен посмотреть написанное, – осторожно ответил папа.

Вечером за ужином папа был на редкость молчалив. Чтобы скоротать время между пирогом из репы и пудингом, мама пыталась решать кроссворд в «Таймс». К кроссвордам ее приобщила мисс Туэйтс, и мама не только прекрасно с ними справлялась, но и чувствовала себя при этом настоящей англичанкой. Она читала подсказки, ликовала, найдя правильный ответ, то и дело обращалась за советами к Анне – пока наконец не заметила, что папа чувствует себя совершенно одиноким.

– Как поживают профессорские мемуары? – спросила она по-немецки.

Папа возвел глаза к небу:

– Это просто невозможно!

– Но ты же возьмешься их редактировать? – вскричала мама.

В этот момент появилась официантка с пудингом, и папа сказал:

– Обсудим это позже, наверху.

Потом, в своей комнате, он еще раз пролистал профессорский опус.

– Написано крайне плохо, – сказал папа. – Ты только послушай: «У него был пронзительный взгляд и лицо, обрамленное густой седой бородой». Это о драматурге Гауптмане.

– Не так уж и плохо, – заметила мама.

– Нет, подожди, – воскликнул папа. – А вот о Марлен Дитрих, – он перелистнул страницу и прочел: «У нее был пронзительный взгляд и лицо, обрамленное пшеничными локонами…» И вот еще… – папа махнул рукой маме, чтобы та пока молчала: – «Я удивлялся его пронзительному взгляду и лицу, обрамленному небольшими усиками…» Последнее – об Эйнштейне, и я могу понять удивление Сэма. Но я думаю, Эйнштейн удивился бы не меньше поведению своих усов.

– Понятно, что он не сведущ… – начала было мама.

Но Анна ее перебила:

– Почему профессор хочет, чтобы именно ты редактировал его мемуары? Он должен понимать, что никто никогда их не напечатает!

– Откуда ты знаешь? – сердито спросила мама.

– Это сплетни. И этим можно торговать, как на рынке, – заметил папа.

Анна вспомнила тот отрывок, который когда-то читал папа в Международном ПЕН-клубе. Как точно там было подобрано каждое слово! Этот текст тогда так тронул Анну! И папе так хлопали…

– С этим ничего нельзя сделать, – воскликнула она. – Это просто мусор. Мне кажется, это унижение для человека, который способен писать как ты. Я думаю, ты должен отказаться!

– Да? – закричала мама. – И что, по-твоему, я должна сказать Луизе? Мы так благодарны за вашу помощь в прошлом! Можно не сомневаться, что ваша помощь понадобится нам и в будущем. Но папа не может сделать для вас то единственное, о чем его попросили! Так?