Как Бог съел что-то не то - Джудит Керр

– Нет, – отрезала мама. – Я не стану просить у Макса денег.

В результате на помощь, как обычно, пришла тетя Луиза. Она дала маме двадцать фунтов. И так как недельный дефицит составлял всего несколько шиллингов, этих денег должно было хватить на много месяцев.

– Она настоящий друг, – сказала мама.

А тетя Луиза, в свою очередь, спросила (с некоторой неуверенностью), не посмотрит ли папа то, что пишет профессор. Мама находила это удивительно трогательным.

– Для профессора очень важно, чтобы написанное оценил настоящий писатель, – объяснила она.

Папа вздохнул:

– Не могу представить, что профессор способен написать что-нибудь, кроме книги по медицине… И боже сохрани, если это стихи!

– Стихи или проза, к этому нужно отнестись снисходительно, – нервно ответила мама.

Оказалось, что профессор пишет не стихи и не книги по медицине, а мемуары – диктует их, сидя в деревне, своему секретарю. И совместными усилиями они произвели на свет уже две главы.

– Ну и как тебе? – спросила Анна у папы.

Папа пожал плечами:

– Он не умеет писать. Но что-то из его записок может представлять интерес. Я, например, не знал, что у министра юстиции Веймарской республики была язва желудка.

Но даже это не показалось Анне достойным внимания.

– И что ты собираешься делать? – спросила она.

Папа поморщился:

– Думаю, надо пойти поговорить с ним.

Профессора вдохновили папины комментарии, пусть и довольно сдержанные. А вот папины советы писать короткими предложениями и свести к минимуму количество прилагательных он выслушал с отсутствующим видом.

– Подожди! Ты увидишь, что я напишу в следующих двух главах! – воскликнул профессор.

Среди его берлинских пациентов были известные люди, и он посещал все их званые вечера.

– Боюсь, он напишет какую-нибудь чушь, – сказал папа, вернувшись домой.

Но мама возразила:

– Это так сложно – посмотреть, что у него получится? Ради профессора можно и потрудиться.

Следующие две главы, должно быть, заняли у профессора больше времени, чем предыдущие, потому что папа довольно долго ничего от него не получал.

Анна ходила на работу, на курсы рисования и мечтала о Джоне Котморе. Но ее интерес к секретарской работе совершенно пропал, и один раз она даже стала причиной конфликта в швейной мастерской – положила отрезы материала на рабочее место мисс Поттер, а не мисс Клинтон-Браун. И мисс Поттер раскроила три пары пижамных штанов, прежде чем ее успели остановить. Причем все шесть частей оказались на правую ногу. Когда миссис Райли указала ей на ошибку, мисс Поттер расплакалась и ушла домой, к волнистому попугайчику. А мисс Клинтон-Браун так возмутилась, что вынуждена была взывать к Господу Богу: пусть он пошлет ей терпение. Но – безуспешно!

В кладовой тоже особенно нечего было делать. Затонуло всего несколько кораблей. И моряки, нуждавшиеся в новой экипировке взамен утраченной, приходили довольно редко. Молодых людей, о которых могли бы заботиться и миссис Хеммонд, и миссис Джеймс, явно недоставало. И чтобы не смущать приходивших своим избыточным вниманием, дамы договорились обслуживать их по очереди. Это значило, что у обеих появилось больше незанятого времени, но использовали они его по-разному. Миссис Хеммонд диктовала больше писем или чаще беседовала со старыми дамами в швейной комнате. А миссис Джеймс, казалось, просто уходила в себя. Она сидела среди самодельных полок, уставившись на кучи одежды погибших огромными пустыми глазами, и иногда даже не замечала Анну, которая заходила что-то ей сообщить или принести чашку чая.

– Я за нее беспокоюсь, – говорила миссис Хеммонд.

Но как только в поле зрения появлялся нуждающийся в помощи молодой человек, миссис Джеймс возвращалась к жизни.

Однажды Анна принесла в контору письма для миссис Хеммонд. Та как раз закончила подбирать вещи для лейтенанта авиации, который потерял все, что имел, во время воздушного налета. Лейтенант был невероятно благодарен миссис Хеммонд, и она собиралась написать его командованию – предложить помощь всем, кто в ней нуждается. Не успела миссис Хеммонд начать диктовать письмо, как дверь распахнулась и появилась миссис Джеймс.

Она казалась еще более седой и изможденной, чем обычно, и, игнорируя Анну, обратилась к миссис Хеммонд:

– Мне бы не хотелось ссориться. Но была моя очередь помогать молодому человеку.

– Так ведь вы сегодня утром помогали летчику-офицеру, – заметила удивленная миссис Хеммонд.

Миссис Джеймс стояла, уставившись на нее своими огромными глазами. Миссис Хеммонд сделала Анне знак выйти в швейную комнату. Как только Анна вышла, миссис Джеймс заговорила снова:

– Летчику-офицеру нужна была только фуражка. Это не считается.

А старые дамы в швейной в это время остановили машинки.

– Она прошла мимо нас и наших пижам прямо как леди Макбет! – произнесла миссис Райли.

– Она очень плохо выглядит! – заметила мисс Поттер.

– И странно себя ведет, – пробурчала мисс Клинтон-Браун.

Все навострили уши и прислушивались к звукам, доносящимся из кабинета. Но толком ничего разобрать было невозможно – только глухое бормотание. Анна уже решила поставить чайник, как вдруг один из голосов сорвался на крик.

– Это нечестно! – восклицала миссис Джеймс. – Я не могу работать с человеком, который ведет себя нечестно!

Тут дверь распахнулась, и со словами «При том что идея принадлежит мне!» – миссис Джеймс выбежала из кабинета.

Она бросилась к кладовой, миссис Хеммонд – за ней. Миссис Хеммонд хотела захлопнуть дверь в кладовую, но не успела. Анна увидела, как миссис Джеймс мгновение помедлила, оглядывая в полутьме стопки с формой, а потом стала тыкать в них пальцами.

– Я вот что должна вам сказать, – голос миссис Джеймс звучал вроде бы даже разумно, но как-то неестественно. – Живых молодых людей осталось гораздо меньше, чем умерло. Вот почему у нас столько одежды и она никому не нужна!

Миссис Хеммонд буркнула что-то вроде «нет» или «ерунда», но миссис Джеймс не дала ей продолжить.

– Осталось так мало живых молодых людей, – сказала она странным голосом, – что нужно распределять их по справедливости. По справедливости мне полагается в два раза больше молодых людей, чем вам.

Миссис Хеммонд все это время издавала невнятные звуки, но последнее предложение так ее удивило, что она воскликнула:

– Ради всего святого! Почему?

Миссис Джеймс обернулась, и ее лицо со странным блеском в глазах показалось Анне совершенно сумасшедшим.

– Разве не очевидно? – произнесла миссис Джеймс. – Вы потеряли всего одного сына, а я потеряла двоих.