Танцующий в огне - Виктор Келлехер

Но оказалось, что он уже разговаривает с пустотой, потому что Джози вернулась в объятия рук Леппо и тепло их общей постели.

Айвен не винил ее в том, что она уходит от темы. Сейчас он и сам не мог сказать, что ждет его в будущем, так что кто он такой, чтобы требовать ответа от Джози? Как и она, он решил вообще отложить решение этой проблемы и вернуться к своему одеялу и приятному соседству Агри.

– Небесные демоны благословили нас снегом, – прошептала Агри, прижимаясь к нему боком. – Теперь мы будем чувствовать их ледяное дыхание много лун.

Он знал, что она таким образом мягко предупреждает его о предстоящей длинной зиме. Но после того как он увидел, как идет снег, мысль о долгих месяцах зимы его не особо тревожила. С одной стороны, он хотел бы, чтобы они никогда не кончались, и весна не наступала, потому что это приближало момент выбора – выбора, который будет отчасти неверным, что бы он ни решил. То же самое относилось и к Джози. Теперь у каждого из них было два «я», и, когда прибудет корабль, одно из этих «я» придется забыть.

Это была куда более пугающая перспектива, чем любая зима, поэтому Айвен даже радовался ожидающим их холодам. Укутанный в тяжелые меха и обутый в кожаную обувь (его джинсовая одежда совсем пришла в негодность), он часами разучивал песни, излагавшие легенды клана и вообще людей. Он обнаружил, что каждый зверь в лесу и каждое растение были в родстве с неандертальцами. И даже рисунок звезд на небе и форма облаков имели для них какое-то значение.

– Мы – это природа, а природа – это мы, – учила его Льена. – А небо – это наша крыша.

От Агри он научился другим истинам, например, тому, как важна игра. Не простые детские забавы, а новое беззаботное отношение ко всему, которое превращало даже самую тяжелую работу во что-то приятное. Расчищая наваливший после бури снег у входа в пещеру, она никогда не скучала и не раздражалась. Она пела песни и сама смеялась над собой, а четкий и размеренный ритм песен делал работу легче.

То же самое было, когда однажды они попали в буран. Ветер был такой сильный и холодный, что не было никакой надежды добраться до стоянки раньше ночи. Айвен сразу же начал проклинать погоду и думать, как пробиваться вперед. Но Агри решила сделать по-другому. Возблагодарив небесных демонов за снег, она выкопала в ближайшем сугробе нору, и когда они в ней укрылись, она сложила песню о величественной буре, и ее гортанная мелодия как нельзя лучше подходила к завыванию ветра снаружи.

Когда Айвен рассказал об этом Джози, та, как всегда, насмешливо улыбнулась.

– Агри напоминает мне мою матушку, готовую благословлять все подряд. Знаешь, она всегда учила меня видеть во всем хорошую сторону.

– Да нет, не в этом дело, – стал объяснять Айвен. – Для Агри эта буря была просто пустяком. В отличие от меня она ее нисколько не тревожила. Агри вроде как… доверяла ей, что ли?

– Хочешь сказать, что она не думала о том, что может погибнуть?

– Вовсе нет! Она отдавала себе отчет в том, что мы оказались в трудном положении. И она первая начала копать нору, чтобы укрыться от ветра. Но она не смотрела на непогоду как на врага. Братец-ветер, называла она его, как будто это член клана и она рада видеть его.

– Рада? Как, черт возьми, можно радоваться буре?

– Ну, может, радовалась – это не совсем верное слово. Я хочу сказать, что она не возражала, а принимала все как есть. Понимаешь, о чем я?

– Если честно, нет, – призналась Джози. – Хотя здесь все так устроено. Вот и Леппо тоже. Он считает, что все взаимосвязано, ничего не происходит по отдельности. Вот на днях он мне заявил: «Я – это охота».

– Что он хотел этим сказать?

– Я точно не знаю, во всяком случае, не могу объяснить словами. Но иногда, когда мы вместе выслеживаем какого-то зверя, я чувствую, что мы все связаны друг с другом невидимой нитью, которая тянет нас вперед.

– Да, вот только куда вперед?

– Этого я тоже не знаю, – ответила Джози. – Я только знаю, что во время охоты могу забыть, кто я такая. Есть только ветер, голые деревья и следы на снегу, которые, кажется, никогда не оборвутся. И еще биение моего сердца. Я его все время слышу. Правда, оно уже не мое. Оно больше похоже на барабан. И еще одна удивительная вещь: когда я часами пробираюсь по снегу, я клянусь, что чувствую, если впереди есть зверь. Ты видел, как Харно и Леппо поднимают голову и принюхиваются к воздуху? Вот так и я – я вдруг чувствую запах зверя так явственно, как… как вижу следы, и деревья, и все остальное.

Когда Джози попыталась передать свои ощущения от охоты, в ее глазах появилось мечтательное выражение. Казалось, что ее вдруг охватило то самое чувство полного самозабвения, которое она и пыталась описать. Как будто лес звал ее, тянул той самой невидимой нитью, о которой она говорила. Неудивительно, что уже через полчаса они с Леппо снова отправились на охоту, стараясь успеть сделать, как можно больше за короткие зимние дни.

Они оба, и Джози, и Айвен, жили каждой минутой, как будто каждый день мог стать для них последним здесь, и надо было наполнить его до предела. Даже ранние зимние сумерки не портили им настроения. Они сидели в пещере вместе с остальными, и ревущий огонь у входа отгонял пронизывающий холод. Теперь они полностью сроднились с культурой этого народа. Они уже не замечали убогости обстановки. Таинственная игра теней и света на стенах пещеры, запах потных тел, песни и общий смех – все это полностью завладело ими.

Ну и конечно, танцы.

Для Айвена в большей степени, чем для Джози, танец стал главной особенностью их нынешнего существования. Без танца рассказы были не больше чем нагромождением слов. Для Айвена древние легенды приобретали смысл, только когда их разыгрывали. Шуршание одеяния из перьев или ритмичное притопывание ног служили некоей связкой между сегодняшним зимним днем и давным-давно забытым миром прошлого. Он чувствовал себя абсолютно в своей тарелке, сидя у теплого очага и наблюдая, как вокруг него кружатся танцоры – их руки блестят от пота и жира, а тени, будто призраки, мечутся от стены к стене.

Лучше этого было только одно: танцевать самому. Вот тогда он, как Джози во время охоты, почти забывал, кто он такой. Казалось, танец вытряхивал его из собственной шкуры и нес туда, где слова «я» и «ты» не имели никакого значения. Когда он начинал кружиться в танце, стены пещеры исчезали, и его обступал вечный лес, а вокруг были не люди из клана, а бессмертные духи – истинные творцы мира. Под монотонное пение Льены, песни которой он уже знал наизусть, он словно соприкасался с духом птицы, или с небесными демонами, или с обманчивыми душами огня и льда – этими близнецами, правящими сменой времен года.

– Реми, – пели люди, когда он падал, обессиленный, после одного из своих танцев, – Реми Лаан, огненный дух, был среди нас. Он протянул руку через зимнюю стужу и говорил сегодня с нами.

* * *

Если бы присутствие Айвена в клане было связано только с тем, что их посещал тот самый мифический огненный танцор прошлого, все было бы неплохо. Длинные зимние ночи перешли бы в весну, а потом и в лето, без всяких тревог. Но Айвен точно знал – и это знание, как чувство вины, все время жгло его, – что всех их ждет визит несколько иного гостя.