Забытые дела Шерлока Холмса - Дональд Томас

Мучаясь сомнениями, опасаясь, что ложь сделает ее соучастницей преступления, Руби во всем призналась полиции. А теперь со слезами на глазах умоляла Холмса подтвердить, что она не совершила непоправимой ошибки.

— Ни в коей мере, — с легким сердцем ответил сыщик. — Наоборот, вы оказали мистеру Вуду неоценимую услугу.

Женщина удивленно посмотрела на него.

— Посудите сами, мадам, — пояснил мой друг. — Эмили Диммок в компании мистера Вуда в половине одиннадцатого вечера видели продавец книг Джозеф Ламберт и другие посетители таверны «Игл». Там несчастная поужинала и, если судить по состоянию найденной в ее желудке пищи, скончалась спустя три часа. Таким образом, она никак не могла умереть раньше двух часов ночи. А по степени трупного окоченения можно сделать вывод, что ее не стало около пяти часов утра.

— Я не знала об этом, — простодушно призналась Руби Янг.

— И Роберт Вуд, вероятно, тоже ничего не слышал о медицинском заключении, когда просил вас подтвердить его алиби, — жестко сказал Холмс. — Эти факты не были известны публике до коронерского дознания. Теперь давайте посмотрим на проблему с другой стороны. Мистер Вуд предполагал, что полиция будет задавать вопросы всем, кого видели с Эмили Диммок в тот вечер. Молодой человек боялся, что его семья узнает о его знакомстве с проститутками из трактиров Кэмден-тауна и Юстон-роуд. Алиби было нужно ему именно по этой причине, а вовсе не из-за убийства. Неужели вы не понимаете, мисс Янг? Ваше свидетельство не могло бы защитить Вуда от обвинения в злодеянии, случившемся после полуночи. Тогда как истинный убийца, пытаясь замести следы, назвал бы точное время преступления. Следовательно, им был не Роберт Вуд.

Всем известно, чем закончилась эта история. Несмотря на старания мистера Артура Ньютона, обвинение с Роберта Вуда снять так и не удалось. Процесс проходил в здании Центрального уголовного суда в декабре 1907 года. Великий адвокат Эдвард Маршалл Холл, как говорится, порвал на мелкие кусочки доказательства вины молодого художника. Роберта Вуда оправдали, и он покинул зал под приветственные крики собравшейся у дверей толпы. Несчастную Руби Янг в лондонском обществе заклеймили как предательницу и травили ее нещадно.

Имя Шерлока Холмса на процессе не упоминалось. Однако в материалах следствия можно отыскать намек на его роль в этом деле, что наверняка связано с визитами воинственно настроенного мистера Маккована и опечаленной мисс Янг на Бейкер-стрит. Желающие могут открыть сборник «Знаменитые судебные процессы Великобритании» на сто сорок девятой странице тома, в котором опубликованы документы по делу Роберта Вуда, и прочесть комментарий судьи Грантэма к жалобе мистера Маккована: «Я изучил показания Маккована и могу сказать только одно: если бы мне пришлось встретиться с особами, препятствовавшими расследованию, они надолго запомнили бы этот день. Недопустимо оказывать давление на свидетелей, и если виновный в этом деянии человек предстанет перед судом, он не скоро выйдет на свободу».

Однако Холмс доказал, что не вмешивался в работу служителей Фемиды. Оба свидетеля пришли к нему по своей воле, даже Маккован. Никто не заставлял их разыскивать сыщика. Возможно, мой друг несколько покривил душой и на самом деле они угодили в расставленную им ловушку. Но поскольку правосудие согласилось с доводами Холмса, комментарий судьи Грантэма можно посчитать столь же рискованным и находящимся на грани законности, как и действия моего друга при расследовании убийства Эмили Диммок.

IV

Роберт Вуд был оправдан, и больше никого за убийство в Кэмден-тауне не судили. Полицейский инспектор Артур Нил и его помощник сержант Пейдж собрали все улики, какие только смогли. Они снимали вину с Вуда, но не показывали на другого подозреваемого. И все же у этого дела получился занятный эпилог, если можно применить это слово к такой неожиданной развязке.

На чердаке нашей берлоги на Бейкер-стрит для использования была пригодна только одна небольшая комната. Холмс всегда опасался потерять какие-либо документы, в особенности из своего архива. Но лишь несколько раз в году находил силы, чтобы разобрать свои папки. Время от времени кто-то из нас двоих относил наверх скопившиеся бумаги. На стене мансарды висела картина, прикрытая куском красного бархата, вероятно, для защиты красок от яркого света. Однажды я отдернул ткань и с тех пор не испытывал ни малейшего желания взглянуть на полотно еще раз.

А вот Холмс иногда отодвигал этот занавес. Под ним скрывалось произведение одного из друзей Роберта Вуда — единственная память о кровавом происшествии. Автором был художник-импрессионист Уолтер Сикерт, впоследствии ставший известным живописцем, а в то время на собственном опыте изучавший жизнь низов общества. Картина вызывала неподдельный ужас. На ней была изображена Эмили Диммок, какой ее нашли утром 12 сентября 1907 года. Другие работы Сикерта из серии «Убийство в Кэмден-тауне» долгое время вызывали пристальный интерес публики. По этой причине Холмс и решил скрыть полотно от посторонних глаз. Однажды он признался мне, что, заглядывая в эту комнату, всегда подолгу стоял перед ним, куря трубку и пытаясь понять, кто на самом деле был убийцей из Кэмден-тауна.

Спустя несколько лет после процесса над Вудом Холмс обедал в «Кафе-Ройял» в богемной компании, и его познакомили с Уолтером Сикертом. Завязался спор, и тот заявил: художник способен убедительно изобразить только то, что видел собственными глазами.

Мой друг заинтересовался этим замечанием. Через несколько недель живописец пригласил его в свою студию в Кэмден-тауне. Там Холмс обнаружил папку с эскизами на тот же самый сюжет, купил один рисунок, названный автором «Убеждение», и повесил на чердаке дома на Бейкер-стрит. Сикерт изобразил сидящего на кровати человека. Он протягивал руки к женщине, положившей голову ему на колени, и трудно было в точности сказать, то ли он желает нежно коснуться ее шеи, то ли, наоборот, пытается задушить. Художника к тому времени уже начали раздражать вопросы о названии «Убийство в Кэмден-тауне», и он решил переименовать цикл так: «Что нам делать с арендной платой?»

Вскоре Холмс по совершенно другому делу пригласил к нам на Бейкер-стрит инспектора Нила. Мой друг показал гостю шкатулку из севрского фарфора, принадлежавшую некогда президенту Фору, а также великолепную булавку для галстука, которую привез из Виндзора в 1890 году. Затем они поднялись на чердак, а я остался в гостиной.

Когда Холмс с Нилом вернулись, я обратил внимание на побледневшее лицо инспектора. Догадываясь о причинах его потрясения, я налил ему бренди с содовой и поставил стакан на небольшой столик возле его кресла.

— Ужасная картина, — сочувственно сказал я. — И хуже всего то, что она написана в импрессионистской манере, неясными цветовыми пятнами. Будь моя воля, я бы попросту сжег ее.

— Мне кажется, этого мужчину рисовали с самого Роберта Вуда.

Нил поднял голову и посмотрел на Холмса.

— Нет, это другой человек. Некоторое сходство есть, но не он.

— Кто же тогда? — полюбопытствовал я.

— На картине та самая комната, в которой она умерла! — не отвечая на вопрос, воскликнул инспектор. — Все точно так, как было в день убийства, вплоть до самой мелкой детали! Я не художник, доктор Ватсон, и плохо разбираюсь в живописи. Но это та комната и та женщина — словно на фотографии!