Злой волк - Неле Нойхаус

– Какая у вас машина? – спросила Пия.

– «Порше». 911, S4, кабриолет, – Винценц Корнбихлер безрадостно усмехнулся. – Пока она его у меня тоже не отберет.

– А где вы были до того, как поехали в Бад-Зоден? – Боденштайн задал именно тот вопрос, который собралась задать и Пия. Она весело подумала, что они с Боденштайном походили на старую супружескую пару. И это было неудивительно после сотен совместных допросов и бесед.

Вопрос оказался заметно неприятным для Корнбихлера.

– Я ездил на машине здесь, в округе, – уклонился он от ответа. – Это так важно?

– На вашу жену вчера напали и изнасиловали, – сказала Пия. – Сегодня утром ее обнаружили без сознания, с тяжелыми телесными повреждениями в багажнике собственного автомобиля. И сосед вашей жены только что нам рассказал, что видел вас вчера у ее дома.

Маркус Мария Фрей, сменивший шикарный костюм на джинсы и школьную футболку, стоял с двумя другими отцами у газового гриля. Он всю неделю радовался предстоящему школьному празднику. Несмотря на плотный график, он всегда находил время для своих детей. Он был председателем школьного родительского комитета и принимал активное участие в организации праздника. Все доходы от продажи еды и напитков, а также все пожертвования должны были пойти на строительство новой школьной библиотеки. Очередь перед грилем не кончалась. Вряд ли они будут успевать укладывать на гриль продукты с той же быстротой, с какой их разбирают после приготовления. Жители Кёнигштайна были великодушны и щедры на пожертвования, когда речь шла о благотворительности, и школьный родительский комитет решил округлить собранную сумму.

Погода благоприятствовала, настроение было веселым и радостным.

Фрей оставался у гриля, пока его не сменили, после этого он принял участие в соревнованиях на спортивной площадке в качестве судьи и помощника. Бег в мешках, гонки в тачках, ловля яблок, перетягивание каната. Дети и родители получали огромное удовольствие, а Маркусу Марии Фрею было столь же приятно за всем этим наблюдать. Как были увлечены и как старались дети! Раскрасневшиеся щеки, горящие глаза, радостный смех – что могло быть прекраснее? Они столпились вокруг него, когда началось чествование победителей, но и для проигравших он подготовил утешительные призы и подбадривающие слова. Дети придавали жизни смысл.

Вторая половина дня пролетела в одно мгновение. Здесь надо было то высушить слезы разочарования, то наклеить пластырь на разбитую коленку или унять ссору.

– Если вам когда-нибудь станет скучно в прокуратуре, то милости просим в любое время к нам в «Киту», – сказал кто-то позади него. Фрей обернулся и увидел улыбающееся лицо фрау Ширрмахер, руководительницы городского детского сада.

– Добрый день, фрау Ширрмахер, – он тоже улыбнулся.

– Спасибо! – прощебетала малышка, которой он как раз переплел косу, и убежала.

– Дети липнут к вам, как репей.

– Это правда. – Он посмотрел вслед девочке, которая с восторгом опять бросилась в толпу ребят, прыгающих на батуте. – Просто мне это приносит радость, к тому же это настоящая разрядка.

– Я еще раз хотела спросить вас насчет шефства над нашим театральным проектом, – продолжала фрау Ширрмахер. – Я написала вам по этому поводу мейл, возможно, вы помните.

Фрей очень ценил инициативного воспитателя. Она с большой фантазией и немалым воодушевлением занималась с доверенными ей детьми, которые частично принадлежали к неблагополучным семьям, и ей постоянно приходилось бороться с сокращением бюджета скудной кассы общины.

– Разумеется, я помню. Я уже говорил об этом с господином Визнером из Фонда Финкбайнера.

Они неторопливо шли через лужайку в направлении палаток, где все еще стояла очередь у прилавка с напитками и гриля.

– Обычно мы не поддерживаем внешние проекты, но в этом случае мы решили сделать исключение, – продолжил Фрей. – Это очень амбициозный проект, от которого выиграют также дети из социально неблагополучных семей. Так что вы можете на меня рассчитывать. И, кроме того, мы сделаем пожертвование в размере пяти тысяч евро.

– О, это великолепно! Большое, большое спасибо! – У фрау Ширрмахер увлажнились глаза, и она от восторга поцеловала его в щеку. – Мы уже опасались, что нам придется отказаться от всей этой затеи из-за нехватки средств.

Маркус Мария Фрей чуть смущенно улыбнулся. Он всегда чувствовал себя неловко, когда из-за какой-то мелочи его так горячо благодарили.

– Папа! – Джером, его старший сын, подбежал, запыхавшись, к нему с мобильным телефоном в руке. – Он уже звонил несколько раз. Ты оставил его там, у гриля.

– Спасибо, сын. – Он взял телефон и провел рукой по взлохмаченным волосам сына. И тут снова раздался звонок.

– Пожалуйста, извините меня, – сказал Фрей, когда увидел на дисплее имя. – К сожалению, я должен ответить.

– Да, конечно. – Фрау Ширрмахер кивнула, и Фрей отошел на пару шагов в сторону.

– Мне сейчас неудобно, – сказал он раздраженно. – Давай я тебе сразу…

Он замолчал, почувствовав напряжение в голосе звонившего, и его недовольство в течение нескольких секунд превратилось в растерянность. Несмотря на жару, по телу прокурора пробежали мурашки.

– Ты уверен на сто процентов? – спросил он, понизив голос и бросив взгляд на часы. Он остановился в тени могучей лавролистной вишни. Прекрасный солнечный день неожиданно затянулся серой вуалью. – Давай встретимся через час. Реши где и сообщи мне, хорошо?

Мысли крутились в его голове. Мог ли человек в Германии просто исчезнуть из поля зрения на четырнадцать лет, да так, чтобы его никто нигде не видел? Могло ли быть такое – похороны без трупа? Надгробная плита, цветы и свечи на могиле, в которой никто не лежал? После всего, что случилось, известие о смерти вызвало тогда печаль, но прежде всего облегчение. Опасность, в которой все оказались, казалось, отступила раз и навсегда.

Фрей закончил телефонный разговор и какое-то время пристально смотрел в пустоту.

Он отчетливо понимал, что означала эта новость, если она была правдой. Это, без сомнения, было худшее, что только могло случиться. Кошмарный сон начинался сначала.

– Боже мой! – Корнбихлер выпрямился и широко раскрыл глаза. – Я… я этого не знал! Как она… я имею в виду… ох, проклятие. Мне действительно очень жаль.

– Зачем вы приезжали в Лангенхайн? Что вы хотели?

– Я… я… – он провел рукой по волосам и заерзал на кушетке. Собственное отражение в зеркале его больше не интересовало. – Вы… вы ведь не думаете, что это я изнасиловал свою жену и нанес ей увечья? – В его голосе не было возмущения, но был испуг.

– Мы вообще ничего не думаем, – ответил Боденштайн. – Нам будет достаточно, если вы ответите на наши вопросы.

– Почему мне никто не позвонил и не сообщил об этом? – Корнбихлер покачал головой и посмотрел на свой смартфон. – Ирина или Ян могли бы мне сказать!