Сестры зимнего леса - Рина Росснер

– Ага, всё, как и предупреждал Фёдор. – Она глубоко вздыхает, точно смиряясь с неизбежным. – Ты завидуешь. Ну, разумеется, завидуешь! Обидно, что меня первой позвали замуж, да? Я угадала? Неприятно, что я красивее тебя и кто-то, оценив мою красоту, решил подарить мне жизнь, которой я заслуживаю? Такую, которую тятя нам обеспечить не в состоянии! Думаешь, я теперь от всего этого откажусь? Ты же до конца своих дней просидишь в лачуге с сыном мясника, а увидеть тебе доведётся разве что околицу Дубоссар. Однажды Кодры просто-напросто поглотят этот никому не нужный городишко. Лес заберёт то, что ему принадлежит, не заметив жителей штетла! Ты слишком долго старалась стать добронравной дочерью, Либа. Но рано или поздно Довид узнает, кто ты есть на самом деле. Ведь на самом деле ты – зверь. Завистливая, злобная медведица, занятая лишь собой. Впрочем, как и все прочие в этом городе. Убирайся! Оставь меня! Возвращайся в свою грязную берлогу и сиди там всю свою жалкую жизнь. Я остаюсь. Надеюсь, твой Довид ещё не сбежал.

Чувствую, что бледнею. А что, если в словах Лайи есть доля правды? Если она действительно так думает, силой её уводить смысла нет.

– Ты всё сказала?

Лайя с грохотом захлопывает дверь у меня перед носом. По щекам текут слёзы.

Не могу поверить, что всё происходит на самом деле. Не чуя под собой ног, бегу с проклятой поляны. Проношусь мимо Довида, который бросается мне вдогонку. Добегаю до ручья за нашим домом, сажусь на берегу, нимало не заботясь о том, что вода мочит подол платья, а земля – холодная и сырая. Не обращая внимания на Довида, пытающегося увести меня в дом, сижу и плачу. Слёзы капают в воду.

Просыпаюсь от того, что по крыше кто-то ходит. Лебеди! Вскакиваю с постели. Не всё ещё потеряно. Мне могут помочь лебеди. Надежда забрезжила вновь.

Спускаюсь вниз и вижу спящего Довида. Воспоминания о том, что произошло после встречи с Лайей, смутны и отрывочны. Сердце сжимается, когда я вспоминаю слова сестры. Одно ясно: Довид здесь, со мной. Наверное, это он отвёл меня домой и уложил в постель.

Взяв перо, выбираюсь через чердачное окошко на крышу.

Сажусь на солому и крепко зажмуриваюсь, зажав перо в пальцах. Делаю глубокий вдох. Как же его звали?

– Алексей Данилович! – умоляюще произношу я, обращаясь то ли к перу, то ли к небу с ветром. – Алексей Данилович, будьте ласкавi! – произношу словами мамы. – Прошу вас, придите, вы нужны Лайе.

Тишина. Никто не является на мой призыв. Прислушиваюсь, жду. Однако всё, что слышу, – это посвист ветра в ветвях и чириканье воробьёв.

Ну, что же. По крайней мере, я попыталась. Матушка полагала, что лебеди прилетят, но ведь позвала их я, а не она. Да и пожелают ли они откликнуться через пятнадцать лет?

Собираюсь уже сползти с крыши в окно, как вдруг налетает порыв ветра. Чую запах мха и мёда. Поднимаю лицо и вижу опускающегося ко мне лебедя. Размах его крыльев чуть ли не шире крыши. Вжимаюсь в солому, ухватясь за печную трубу. Лебедь садится рядом.

Сердце бьётся будто сумасшедшее. Кончики пальцев зудят, это начинают пробиваться когти. Сжимаю кулаки. «Не трусь, Либа, – приказываю себе, – ради Лайи, не трусь». Размеренно дышу. Зуд унимается.

Передо мной – самый крупный и самый прекрасный лебедь, которого только можно вообразить.

– Мне нужна ваша помощь, – говорю негромко.

Лебедь молчит.

– Мою сестру похитили. То есть не совсем похитили, она ушла по доброй воле. И сейчас сидит под замком. Кажется, ей это не мешает, но её наверняка одурманили. Во всяком случае, я так думаю. Во фруктах, которые она ела, или в вине, которое пила, явно была какая-то дрянь. А то и на губах парня, с которым она целовалась. Когда я за ней пришла, мне на миг почудилось, что всё вокруг – один только морок. По-моему, люди, которые её похитили, виновны в двух убийствах, однако доказательств у меня нет. Сестра же уверена – Ховлины тут ни при чём. Я перепробовала всё, что могла, чтобы её вернуть, и теперь решила позвать вас.

Лебедь молчит.

Прыскаю со смеху. Наришкейт! Похоже, я вконец одурела, раз сижу на крыше и беседую с птицей. Да, это – лебедь. Да, он прилетел, когда я позвала. Но он то ли нем, то ли глуп. А может быть – передо мной самая обыкновенная птица. Чего я ожидала?

– Не зважайте[55], – говорю, качая головой. – Сама не знаю, зачем разговариваю с птицей. Вообразила, что вы мне поможете. Я сошла с ума или впала в отчаяние.

Налетает новый порыв ветра, захороводив вокруг дома снег и сухие листья. Дрожа, прижимаюсь к трубе. Раздаётся громкий хлопок, точно в печи треснуло полено, и лебедь превращается в мужчину.

Совершенно голого.

– Ой! – Взвизгиваю и закрываю глаза.

– Ты что, мужчин раньше не видала? – гортанно произносит он.

– Голых? Никогда! – меня трясёт от страха.

«Медведица, а птицу боишься, смех, да и только», – говорит внутренний голос. Однако я ничего не могу с собой поделать.

– Не бойся, открой глаза.

Приоткрываю один глаз и вижу прекраснейшего юношу. Бледно-розовая кожа покрыта лёгким белым пушком. Глаза – угольно-чёрные. Светлые, длинные и шелковистые волосы. Почти как у Лайи, невольно сравниваю я. На нём белый плащ. Сначала мне кажется, плащ меховой. Протягиваю руку, касаюсь его и понимаю, что он соткан из белых перьев. Очень похож на плащ, который матушка достала из сундука в ту памятную ночь.

– Как вы красивы, – невольно вырывается у меня.

Мужчина-лебедь смеётся.

– Дмитрий Данилович, к твоим услугам. – Он коротко кланяется. – Это ты звала моего брата?