Археолог II. Исход - Миродар Госс

— Совершенство…

— Именно. — Согласился Гёссер. — Ты, наверно, думала, почему спасли только тебя. Наверно, думала, что спасение тяжелый труд, а потом узнала, что и людей там мало осталось, и комары везде, опасно. Подумала, мол, мы не спасаем людей поэтому. Сейчас просто опасно. Скажу правду. Мы с полей жатвы не спасаем вообще. Исключение составила только ты. Других, как ты, не было и не будет.

Анастасия замерла. Уставилась на Гёссера. Что-то странное он говорит. Какое ему дело, что она думает?

— Страж взломан. Управлять им может только особенный человек. Точнее, он отказывается работать. К сожалению, этот особенный человек ты. Последний наследник лидерской ветви империи Нерон, далёкая правнучка первого императора.

— Но почему ЧерноБог сам меня не использовал? Просто заставил бы, через чип, как всех.

— Да, так было раньше. Каждая попытка завладеть доспехом, таким способом, заканчивалась неудачно. Все чипы управления в головах людей перегорали, сжаривая заживо, прямо внутри доспеха, который, вдобавок, отказывался лечить. В итоге, из всей наследной крови, потребность в которой пропала, осталась только ты. Сотая капля на киселе.

— Я не буду пешкой в ваших руках. Я устала. С меня хватит игр. Я ухожу.

— И куда ты пойдешь? Миру конец. Все, кого ты знаешь, могут умереть. Единственное спасение на Севере. Тесионцы? Сеть порталов пускает только не органику. Органика будет включена в белый список позже.

— Да что я смогу сделать внутри этого чудища? Мне страшно. Я всего боюсь. Мне до чёртиков боязно! Вы переоценили меня. Более того, просто воспользовались в своих целях. Я даже не знаю, что теперь о вас думать. Можно ли считать вас товарищами? Вы немногим лучше неронов.

В тёмных углах, создающих эхо, зазвучал старый добрый голос Винни:

— Мы не освобождаем людей цифрового мира, потому что всю жизнь их пичкали сильнейшим наркотиком. Знаешь, почему ты не рвёшься обратно? Почему ты выдержала ломку? Лидерская кровь. Она облегчила симптомы, ускорила выздоровление. Неспроста она лидерская. То, что преодолела ты, после двадцати лет жизни в капсуле, не может никто. Обычные люди умирают от просто психологического шока. А ты? Ты думаешь, каждый человек, как ты?

— Да какой я лидер. Мне ничего не надо. Ребят, вы чего-то головой того.

— Никто и не говорил, что ты лидер. У тебя просто кровь такая. Последняя, из рода святорусов. И всего.

— Какие нахрен святорусы? Вы рехнулись окончтельно. Если хотите меня в свой план посвятить, надо было раньше, постепенно, а не как снег на голову. Плевала я на всё. Дождусь эвакуации, как всё.

— Помню, как ты кричала там на пустоши. — Сказал Гёссер. — Храбрости прибавила.

— Когда-нибудь, поймешь. — Закончил Винни. — Запускай её.

— Прости. — Сказал Гёссер и легонько толкнул ничего не ожидающую Анастасию внутрь доспеха, который тут же захлопнулся. Она пыталась вырваться, но это оказалось невозможно. Доспех становился плотнее, промежутков становилось меньше, вскоре, стал совсем обтягивающим, как комбинезон.

— Я ничего не буду делать! Ничего! Оставьте меня в покое! Ненавижу вас! Ненавижу! — Кричала Анастасия, одновременно понимая, что здесь что-то не так. Всё равно никого роднее этих ребят у неё не было. С ней в целом обращались хорошо, снисходительно, и даже уважительно, просто она этого не ценила, привыкнув совершенно к другому образу жизни в цифровом мире. Там женщин ценили, часто перед ними преклонялись. Она кричала больше от страха, чем от ненависти, слова подбирались сами собой.

Экран перед лицом Анастасии включился. По нему забегали надписи на незнакомом языке, который, тем не менее, был местами похож на неронскую письменность.

Она продолжала брыкаться, всё более вяло, и более вяло, успокаиваясь. Нарастала нелогичная уверенность. Странные чувства возникали то там, то тут, — волны мелких иголочек, похожих на мурашки, пробегали от ключицы до кончиков пальцев и обратно. Тоже самое происходило с ногами, макушкой головы. Везде. Нет, она любила всех этих людей, даже не смотря на то, что её, как кажется на первый взгляд, просто бросили в ад, на произвол, использовали. Гёссер использовал её как жертву, чтобы заработал доспех, Винни для своей похоти. Но всё это, в глубине души, она чувствовала, было чем-то иным, важным, что она плохо понимает. Ничего плохого ей на самом деле не сделали. За неё даже были готовы отдать жизнь. Возможно, из-за лидерской крови. Но тем не менее. Научили много новому. Ради неё рисковали. Постепенно, в душе нарастал беспричинный покой и уют, словно она вновь в капсуле, а может быть, даже в материнской утробе. Злоба, отчаяние, уходили. Интуиция выдавливала лишнее, как пасту из тюбика, оставляя только правильные мысли.

Доспех регулировал мелкие механизмы. Вокруг завинчивалось и жужжало, приноравливаясь, подстраивалось.

— Я же ничего не могу, ребят. Зачем? — Жалобно смирилась Анастасия, но вопрос остался без ответа.

Гёссер обнял доспех. Затем, настал черед Винни. Как он оказался здесь? Он долго смотрел на неё. Слёзы молчаливо струились по щекам, катились по бороде и дальше.

— Совсем как доча… Один в один. — Крепко прижался к тяжёлому доспеху. — Ты уж прости, папку. Не смог я, не смог. Прости Насть. Не смог я отказаться от чувств. Не смог. Любил тебя как дочь. Не смог.

Она хотела что-то сказать, но её не услышали. Повлиять на движения доспеха не могла. Это тюрьма. Тюрьма, которая сама движется, выполняет незримые цели. Доспех сполз с постамента, пошёл по туннелю на выход. Двери открывались за другой, автоматически. Ведь ключ-карта, всё так же была при ней, в кармане.

— Чтобы не произошло, не бойся. — Кричал Винни. — Закрой глаза и терпи. Всё будет хорошо! Ты в большей безопасности, чем мы все вместе взятые!

С ней попрощались. Она почувствовала себя совершенно брошенной. Совершенно.

— Он несокрушим! — Донеслось эхо из туннеля, который она покинула. Титанические двери позади закрылись, одна за другой, отрезав доносившиеся отголоски.

Она хотела обернуться, что-то сказать в ответ. Но нет, вновь подневольная птица. Одна тюрьма сменилась на другую.

Ровальд вышел в узкий коридор. Позади нарастал грозовой треск, поднимался ветер. Сверху опустилось перекрытие, преграждая путь наружу. Ровальд огляделся: тут с трудом помещался один человек. Трудно представить целый город из таких улочек.

Коридор разделился влево и вправо.

— Направо. — Раздался голос Вершие. — Сначала тело.

— Что? — Переспросил Ровальд, столько раз прослушав заветное, и невозможное.

— Нет необходимости?

— Есть.

Ровальд повернул. Очередной длинный коридор до самого края башни. Вскоре он превратился в новое тупиковое ответвление, вновь налево или направо.

— Налево.