Любить Пабло, ненавидеть Эскобара - Вирхиния Вальехо

В выходные у нас на обед молочный поросенок рядом с крепостью Алькасар, в Сеговии. Хильберто указывает мне маленькое окошко на высоте сотни метров, откуда много веков назад у мавританской рабыни выпал из рук маленький принц – и в следующее мгновение девушка бросилась вслед за ребенком. Весь оставшийся вечер я грущу, думая об ужасах, происходящих в сердце бедняжки перед тем, как она бросилась в окно. В воскресенье люди Хильберто везут меня в Толедо, посмотреть на «Погребение графа Оргаса» Эль Греко, одно из моих излюбленных произведений искусства в стране лучших художников на Земле. Мне снова грустно, даже не знаю почему. Вечером мы с Хильберто ужинаем вдвоем, и он интересуется моей карьерой. Я отвечаю: в Колумбии слава и красота вызывают лишь огромную зависть, которая почти всегда выливается в СМИ, заканчиваясь телефонными угрозами людей, охваченных злобой. Он признается, что безумно по мне скучал, ему очень не хватало женщины, с которой можно все обсудить, да еще и на колумбийском. Хильберто берет мою руку и говорит, что хочет всегда быть со мной, но не в Мадриде, а в Париже. Он безумно обожает «Город Света»[150] и никогда не думал, что, несмотря на скромное происхождение, ему удастся там побывать.

– Я не предлагаю тебе бесконечную страсть, но, раз уж мы так хорошо друг друга понимаем, то со временем могли бы влюбиться и даже подумать о чем-то более серьезном. Ты бы могла начать собственное дело, а выходные мы бы проводили вместе, что скажешь?

Честно говоря, такое предложение очень неожиданно для меня. Правда, мы хорошо понимаем друг друга, и дело не только в том, что центр Парижа, очевидно, в тысячу раз красивее любых фешенебельных кварталов Боготы, но и в том, что «Город Света» (во всех смыслах), находится на расстоянии световых лет от Медельина, «города вечной весны». Я медленно начинаю перечислять условия, на которых могу согласиться стать парижской любовницей одного из самых богатых мужчин Латинской Америки, не жертвуя при этом своей свободой. Поясняю: не хочу жить в квартире с маленьким автомобилем, так как могу выйти замуж за любого занудного колумбийского министра с пентхаусом, «Мерседесом» и охраной или за любого француза из среднего класса. Поэтому Хильберто должен баловать меня, как все богатые мужчины балуют представительных женщин, которыми гордятся на публике и еще больше – в узком кругу. Моя утонченность может без особых усилий наполнить его жизнь радостью, а изысканные знакомства будут очень кстати и откроют любые двери. Если бы нам удалось влюбиться, он бы каждый день, проведенный со мной, чувствовал себя королем, не заскучав ни на минуту. Если однажды Хильберто решит бросить меня, я заберу только украшения, а если я решу оставить его и выйти замуж за другого, то возьму исключительно свой модный гардероб. В Париже – это обязательное условие для жены человека, который хочет, чтобы его воспринимали всерьез.

С улыбкой, полной благодарности, поскольку никто в мире не смог бы предложить человеку с более чем миллиардом долларов настолько разнообразные и щедрые условия, он отвечает: как только обустроится в Испании, разобравшись с инвестициями, мы снова встретимся. Сейчас самое сложное – перевести капиталы. Из-за проблем с моим телефоном он не сможет звонить мне. Прощаясь, мы надеемся очень скоро увидеться вновь. Хильберто рекомендует срочно забрать сбережения из «First Interamericas» в Панаме, потому что американцы давят на генерала Норьегу и в любой момент закроют ему доступ к банку, заморозив все активы.

Я последовала совету Хильберто незадолго до того, как это действительно произошло. Две недели спустя еду в Цюрих, чтобы обсудить его предложение с «Дельфийским оракулом». На самом деле оно меня очень удивило, и я хочу знать, что думает об этом тот, кто знает все правила игры международной элиты. Видя, как Дэвид Меткалф входит в наш люкс отеля «Baur au Lac» в сапогах от «Wellingtons», с автоматами и боеприпасами, я спрашиваю: как «террорист из клуба “White’s”» путешествует по миру, переодевшись в охотника на фазанов. Он смеется, услышав такое описание, и сообщает, что прибыл с охоты с королем Испании, очень приятным человеком, не таким снобом, как эти английские королевские особы. Когда я объясняю Дэвиду причины, по которым собираюсь принять приглашение Хильберто, он в ужасе произносит:

– Ты, должно быть, сошла с ума? Станешь содержанкой мафиозного дона? Неужели ты думаешь, что на следующий день весь Париж не узнает о том, как разбогател этот тип? Сейчас, дорогая моя, тебе нужно лететь в Майами или Нью-Йорк, получить работу на одном из телеканалов, вещающих на испанском!

Спрашиваю: как бы он себя чувствовал, если бы женщина, которая не перестает смешить его, говорящая с ним на одном языке, с миллиардом долларов, предложила бы содержать его в Париже, в собственном отеле, отделанном, как дом герцогини Виндзорской, с порядочным бюджетом на приобретение произведений искусства на «Сотбис» и «Кристис», «Бентли» с шофером, самым востребованным шеф-поваром, прелестнейшими цветами, лучшими столиками в роскошных ресторанах, билетами с вип-местами на концерты и в оперу, путешествиями мечты в самые экзотические места…

– Лаааадно… все мы люди! Я бы тоже все отдал за такое! – отвечает Дэвид с фальшиво-виноватым смешком.

– Понимаешь, ты, словно принцесса Маргарет, восхищающаяся бриллиантом у Элизабет Тейлор на пальце: «Он уже не кажется таким вульгарным, правда, ваше высочество?»[151]

Пока мы ужинаем в ресторане «Baur au Lac», под мостом, я рассказываю: Хильберто владелец нескольких лабораторий, а я всегда мечтала о косметическом бизнесе в южноамериканском стиле. Добавляю: с моей целеустремленностью и авторитетом в вопросах красоты я точно смогла бы создать очень успешное предприятие. Предельно серьезно и немного грустно Дэвид отмечает: очевидно, мне известно, что делать с миллиардером, но этот господин точно никогда не узнает, зачем ему такая женщина, как я.

На следующее утро, за завтраком, Меткалф подает мне «Zeitung». Сам он читает исключительно лондонские «Times», «Wall Street Journal» и «The Economist».

– Видимо, это твои друзья? Не представляешь, как тебе повезло, дорогая!

Вот они, фотографии Хорхе Очоа и Хильберто Родригеса, во всех швейцарских, американских и английских газетах. Их с женами задержали в Мадриде и, возможно, экстрадируют в США.

Я прощаюсь с Дэвидом, сажусь в самолет до Мадрида и направляюсь в тюрьму Карабанчель. На входе спрашивают, как я связана с заключенными, – я представляюсь журналисткой. Мне не позволяют войти. По пути обратно в отель люди Хильберто сообщают, что я должна незамедлительно вернуться в Колумбию, до задержания испанскими властями с целью допроса с пристрастием.