Любить Пабло, ненавидеть Эскобара - Вирхиния Вальехо

Следующей ночью кто-то очень презентабельный увозит ее на ужин на своем автомобиле. Мужчина за рулем интересуется: что это за красные и черные свертки ткани на заднем сиденье? Она отвечает:

– У тебя безупречный вкус и тонкое чувство геометрии, поэтому я хотела услышать твое мнение о новом флаге JEGA[133], самой жестокой партизанской группы в городе за всю историю!

Инсайдеры знают: некоторые незаурядные, привлекательные и влиятельные женщины в СМИ – девушки командиров «M-19». Но ни одна из них не распространяется об этом, потому что всех обучили методам пыток Святой Инквизиции. Мы стараемся держаться на расстоянии. В 1984 году в колумбийских СМИ работают очень красивые женщины, некоторые из высшего общества, но очень немногие по-настоящему храбрые. Мужчины – наоборот: журналисты, актеры или наискучнейшие дикторы, тщеславные архиконсерваторы, довольно некрасивые, из среднего или среднего низшего класса. Никому из этих женщин не приходило в голову завести роман с кем-то из них, но одного у этих мужчин точно не отнять, как и у моих приятелей из правления колумбийской ассоциации дикторов – красивые, насыщенные, профессиональные голоса, лучшие из всех испаноговорящих стран. Никто из коллег не спрашивает меня про Пабло Эскобара, я, в свою очередь, не интересуюсь командующими Антонио Наварро[134] или Карлосом Писарро[135], ибо понимаю, что после похищения Марты Ньевес Очоа «Экстрадируемые» и «M-19» должны смертельно ненавидеть друг друга. Понимаю, девушки рассказывают своим парням обо всем, как и я своему. Пабло немного посмеялся над историей с пожарными, но потом резко стал серьезным, встревоженно спросив:

– И где была «беретта», пока ты раздавала автографы двум десяткам мужчин в пеньюаре от «Монтенаполеоне»?

Отвечаю: в кармане плаща, который я накинула сверху. Он просит не обманывать его, потому что прекрасно знает: когда я в Боготе, то храню пистолет в сейфе. Обещаю, с этого момента буду спать с «береттой» под подушкой, но Пабло успокаивается только, когда я повторяю это несколько раз, осыпая его поцелуями. Хотя нас прозвали «Кока-Кола»: Эскобар поставляет ингредиент для продукта, а я его рекламирую, почти никто не знает об этом тайном периоде наших отношений. Желающих что-то выяснить я убеждаю, что последний раз видела Пабло уже сто лет назад. Никогда не интересуюсь, что он говорит, так как не рискую услышать в ответ то, что меня ранит. Эскобар думает, что женщины страдают гораздо больше, чем мужчины. Так оно и есть, но только во время войны, поскольку в повседневной жизни женщиной быть легче.

Мы всегда знаем, что нужно делать: заботиться о детях, мужьях, стариках, животных, о засеянных полях, саде и доме. С выражением, полным сочувствия к противоположному полу, я добавляю: «Быть мужчиной – гораздо сложнее, это каждодневный труд», чтобы лишить его хоть капли несчастного полового превосходства. Пабло восхищается только другими мужчинами. Женщин, которых он действительно уважает, можно пересчитать по пальцам рук. Он бы никогда мне в этом не признался. Знаю, Эскобар подразделяет женщин на три категории: семья – единственные, кого он любит, хотя они жутко ему надоедают; красавицы, которым он всегда платит за развлечения и любовь на одну ночь, перед тем как распрощаться с ними из соображений безопасности; и остальные – «страшненькие» или «курицы», они ему скорее безразличны. Поскольку я принадлежу к другому роду семей, то особо не восхищаюсь им: невысокий, некрасивый, простоват, умом не тянет на профессора. В то время как я – настоящая женщина, способная рассмешить его, да еще и хороша собой. Я защищаю его ценой своей жизни, как «вооруженная пантера», общаясь с ним, как мужчины, в их же манере. Поскольку Пабло восхищается только храбрыми и уважает их, думаю, по шкале привязанностей, я у него – где-то вместе с Маргарет Тэтчер, безусловно, не как женщина, но на почетном пьедестале среди мужчин.

Самым священным для Эскобара после семьи являются союзники. Хотя он никогда бы в этом не признался, мне кажется, мужчины в его семье, за исключением кузена Густаво и El Osito, наскучили ему своей традиционностью. А вот друзья: Гонсало, Хорхе и безрассудный Ледер – намного увлекательнее. Такие же смелые, богатые, отважные и беспринципные гедонисты, как и он. Знаю, банда Хорхе Очоа, которого Пабло любит, как брата, ударила его ниже пояса. Возможно, он никогда уже не вернется в страну. За исключением Ледера, никого из них не потребовали экстрадировать. США до сих пор не располагают неопровержимыми доказательствами причастности Эскобара и его людей к наркоторговле. Однако ситуация очень скоро изменится.

Спустя пару недель идеального счастья Пабло признается, что должен вернуться в Никарагуа. Уверена, «сандинисты» приносят одни неудачи, поэтому стараюсь отговорить его, прибегая к любым аргументам, приходящим мне в голову. Говорю: будь они просто коммунистами, а он наркоторговцем, это еще куда ни шло, но они – заклятые враги «Дяди Сэма», пытающиеся подпитать коммунистическую идеологию миллионами «кокаиновых» долларов. Настаиваю, что гринго не волнуют марксистские диктатуры, пока они не представляют для них реальной угрозы или пока они бедные. Но обогатившиеся на торговле наркотиками соседи Фиделя Кастро со временем стали бы неприемлемой угрозой. Уверяю, что он не может рисковать жизнью, бизнесом и спокойствием из-за Эрнана Ботеро и Карлоса Ледера. Тогда Пабло обиженно отвечает, что, пока жив, разделит с «Эскстрадируемыми» и каждым колумбийцем, в частности, большим или маленьким, богатым или бедным, борьбу за их общее дело. Эскобар обещает скоро вернуться, тогда мы снова увидимся или окажемся в каком-нибудь уголке Центральной Америки, чтобы провести пару дней вместе. Перед тем как попрощаться, он снова советует мне быть очень осторожной с телефонами, подругами и его пистолетом. На этот раз, видя, как он отъезжает, я не просто грустна, но еще и ужасно взволнована тем, что Пабло одновременно заигрывает с ультралевыми и ультраправыми. Спрашиваю себя: кто из партизанских колумбийских групп связал его с «сандинистами»? Каждый раз, пробуя затронуть эту тему, я слышала в ответ, что узнаю это, когда придет время. Ответ приходит внезапно – озарением, и я понимаю, что ситуация гораздо опаснее, чем казалась на первый взгляд.