Раб моего мужа - Марья Зеленая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сделаю, мисс Элизабет.
— Скажи, во сколько у вас начинается рабочий день?
Самсон наморщил лоб.
— У меня были часы — подарок мистера Чарльза, да работорговец их отобрал. Так что не могу точно сказать. Встаем еще до зари, как вторые петухи прокричат, а работаем до захода солнца.
— Я раздобуду тебе часы, а ты проследи, чтобы Браун в точности выполнял мои требования.
— Все сделаю, мэм.
Самсон опустился перед ней на корточки и проникновенно посмотрел ей в глаза. Свет от фонаря падал на его лицо, золотистыми бликами отражаясь в черных зрачках.
Элизабет ощутила, как сердце часто-часто забилось в груди.
— Спасибо, что помогаете нам, — тихо сказал Самсон.
До боли захотелось протянуть руку и взъерошить курчавые волосы, плотной шапкой покрывающие его голову, но Элизабет лишь смущенно отвела взгляд.
— Отвези меня, пожалуйста, домой, я жутко устала, — попросила она.
Глава 22
Самсон несет Элизабет на руках через вестибюль. По сторонам от лестницы выстроились рабы, надсмотрщики, муж и свекровь. Все они смотрят на Элизабет, и она вдруг осознает, что на ней нет одежды. Она стыдливо прячет лицо на груди у Самсона и понимает, что он тоже в чем мать родила.
«Это же неприлично! — думает Элизабет. — Надо одеться».
Тут Самсон целует ее, и она, забыв обо всем на свете, стонет и задыхается, жадно ловя губами его рот. Вот они уже в спальне. Самсон укладывает ее на постель, Элизабет обвивает руками его за шею, притягивает к себе и… просыпается.
Она лежала в кровати и не хотела размыкать веки, все еще пытаясь удержать приятный флер этого сна. Но настырное солнце и звонкое чириканье птиц заставили открыть глаза.
Анна подала кофе и яичницу с ветчиной. Из-за недомогания Элизабет завтракала в постели. Хорошо, что не надо подстраиваться под свекровь и подниматься ни свет ни заря, а можно подольше понежиться среди мягких перин.
Но сегодня она хотела поехать на поле, посмотреть, как собирают хлопок. Слепящее небо за окном предвещало знойный день, а значит нужно поторопиться, пока не стало слишком жарко.
Наскоро перекусив, Элизабет оделась и села ждать Самсона. Они договорились, что он явится к девяти. Вечером она, как и обещала, дала ему карманные часы с треснутым стеклом, стащив их из кабинета мужа.
Когда служанка открыла дверь, и на пороге появился он — высокий, плечистый, с ослепительной улыбкой на лице — сердце ухнуло куда-то вниз. Элизабет вспомнила свой сон и покраснела. Сейчас Самсон возьмет ее на руки, прижмет к своей могучей груди… От этой мысли почему-то свело низ живота.
— Доброе утро! — сказала она, едва отважившись поднять на него глаза.
— Доброе утро, мэм.
— Ну что там? Браун взялся за ум? — Пытаясь побороть смущение, Элизабет решила перейти на деловой тон.
— Вроде бы так. — Самсон улыбнулся еще шире. — По крайней мере, на работу всех выгнал на час позже обычного.
— Проследи, чтобы сегодня вечером он выдал свинину. Если он этого не сделает — я вправлю ему мозги.
— Обязательно, мэм. Знаете, весь поселок гудит, о том, как… — Он на секунду замялся. — Простите… «Как ловко маленькая миссис утерла нос этому кровопийце».
С губ Элизабет сорвался смешок.
— Ладно, идем, — сказала она.
Самсон подошел поближе и склонился над креслом. Протянув руки, Элизабет обняла его за шею. Он привлек ее к себе, чтобы поднять, и когда она прижалась к его телу, ее бросило в жар. Самсон понес ее по лестнице, а Элизабет, опасаясь, что он заметит, как покраснело ее лицо, отвернулась, делая вид, что смотрит вперед.
Выйдя на улицу, он усадил ее на Снежинку и, взяв лошадь под уздцы, повел в сторону полей.
«Да что ж со мной такое! — с досадой думала Элизабет, покачиваясь в седле. — Почему я прихожу в такое смятение, стоит ему дотронуться до меня? Да еще и этот дурацкий сон…»
И пусть своими выходками Джеймс убил в ней все добрые чувства, это не значит, что она имеет право ему изменять. Даже невинное кокетство с другим мужчиной способно напрочь погубить репутацию замужней леди. Максимум, что ей дозволено — тайно вздыхать по вымышленному герою дамского романа, да и то так, чтобы никто не догадался.
Подъездная аллея закончилась, и теперь, докуда хватало глаз, белели хлопковые поля. Негры шеренгой шли по рядам, как гребень по волосам, оставляя за собой голые коричневые кусты. Дружный хор гортанных голосов выводил: «Кати свои воды, Иордан».
Самсон подвел Снежинку к краю поля, и Элизабет увидела Брауна. Тот, сидя на лошади, угрюмо наблюдал за работой, а его подручные бесцельно шатались вокруг. Никто не орал на негров, не понукал их, не размахивал над головами кнутом. Тем не менее, рабы слажено и споро продвигались вперед.
— Добрый день, — поздоровалась Элизабет.
Управляющий мрачно посмотрел на нее и буркнул что-то невразумительное в ответ.
— Как идут дела? — спросила она.
Билл Браун презрительно сплюнул под копыта Снежинки табачную жвачку.
— Это вы называете делами? — проворчал он. — Бьюсь об заклад — эти ленивые скоты не соберут и половины нормы.
— Разве? — Придержав шляпку, Элизабет окинула взглядом поля. — А мне кажется, без вашей брани им работается куда веселей.
— Ниггеры здесь не для того, чтобы веселиться. Они должны пахать на износ.
— Это — ниггеры моего мужа, и пока его нет — я решаю, как они будут пахать.
— Вот пускай мистер Фаулер и наводит порядок, — с недовольной миной процедил управляющий. — А мне за споры с полоумной бабой не платят.
«С полоумной бабой? Да как он смеет, грубиян!» — Но прежде, чем Элизабет успела раскрыть рот, вклинился Самсон.
— Мистер Браун, кажется вы забыли, что разговариваете с леди.
Он стоял перед лошадью Брауна, сжав кулаки. Управляющий вытаращил на него мутноватые глаза.
— Ты что-то вякнул, черножопый? Как ты смеешь влезать в разговор белых господ! Ну держись, я тебя сейчас проучу!
Он схватился за кнут. Самсон не шелохнулся, но весь напрягся как сжатая пружина.
— Мистер Браун, немедленно прекратите! — вмешалась Элизабет. — Вы переходите все границы. Если я услышу еще хоть одно оскорбление, или если вы ударите хоть одного негра, я тотчас же расскажу миссис Фаулер о ваших грешках, и напишу мужу. Вы что, хотите в тюрьму?
Браун замер, судорожно сжимая кнутовище в руке. Его рябая щека нервно дернулась, а губы искривил презрительный оскал. Самсон стоял, не двигаясь и не отступая назад, а управляющий буравил пристальным взглядом его лицо.
