Раб моего мужа - Марья Зеленая

— Клюет! — воскликнул Самсон.

Элизабет вздрогнула и уставилась на поплавок, который то уходил под воду, то выныривал на поверхность. Удилище повело вбок. Оно вырвалось бы из ее рук, не успей Самсон его перехватить. Он дернул удочкой, подсекая добычу, а затем указал на катушку, сделанную из старой жестянки.

— Медленно подкручивайте леску, — посоветовал он.

Элизабет принялась осторожно крутить рукоятку, подтаскивая рыбу к берегу, и вскоре заметила темную спинку в мутной воде. Рыба тянула так сильно, что кончик удочки изгибался дугой.

— Аккуратней. — Самсон снова схватился за удилище. — Давайте я вытащу!

Он дернул удочку вверх. Сверкнули брызги, рыбина мелькнула в воздухе и забилась на мостках, играя на солнце серебряной чешуей. Элизабет взвизгнула от восторга. Охотничий азарт ударил в голову, пьяня как молодое вино.

Самсон поднял рыбу и взвесил ее в руках. Она была почти с его предплечье длиной.

— Отличный улов, мэм!

Он ловко извлек крючок из рыбьего рта, но тут добыча вывернулась у него из рук и шлепнулась на мостки у самой воды.

— Держи ее! — воскликнула Элизабет.

Она оттолкнула от себя стул и, упав на колени, попыталась схватить рыбу. Самсон кинулся ей на подмогу.

Со смехом и нечленораздельными возгласами они ловили добычу, но рыбина так и выскальзывала из ладоней, и вместо нее Элизабет и Самсон хватали за руки друг друга.

— Стой!

— Хватай ее!

— Поймал!

Самсону почти удалось схватить рыбину, но тут она совершила отчаянный скачок, плюхнулась в воду и, вильнув на прощание хвостом, скрылась в зеленоватой глубине.

— Черт!

Разочарованно проводив добычу глазами, Элизабет посмотрела на Самсона. Их взгляды встретились, и сердце забилось сильней. Они сидели на мостках напротив друг друга, так близко, что она уловила его дыхание у себя на лице. Она увидела, как его взор опустился к ее рту, а затем ощутила, как он проводит шершавым пальцем по ее нижней губе.

— Чешуйка прилипла, — хрипло пояснил он.

Элизабет и сама не поняла, как это произошло. Какая-то неведомая сила толкнула ее вперед. Миг — и она, позабыв обо всем на свете, целует Самсона, жадно вбирая его большие мягкие губы в рот. Он не остается в долгу. Языки сталкиваются и сплетаются в жаркой пляске, пробуждая сладкие спазмы внизу живота.

Никто ее еще так не целовал. Ни Джеймс, ни поклонники до него. Она даже не подозревала, что это может быть так возбуждающе и приятно. И как во сне, она стонала и задыхалась, с упоением отвечая на поцелуй.

Не помня себя от страсти, она еще сильнее подалась вперед. Самсон сгреб ее в охапку и завалился на спину, увлекая ее за собой. Его ноги накрыло ворохом ее юбок, а Элизабет, лежа на нем, продолжала ненасытно его целовать.

Лишь ощутив под собой большой твердый бугор, она, наконец, пришла в себя.

— О, господи! — Элизабет в ужасе отпрянула, села на мостки и принялась панически озираться по сторонам.

К счастью, вокруг никого не было, но она испытала такой жгучий стыд, что казалось, будто от ее щек вот-вот пойдет дым.

Самсон вскочил на ноги и принялся торопливо оправлять на себе одежду. Его ширинка топорщилась от мощной эрекции, и, заметив это, Элизабет в смятении закрыла руками лицо. Боже, что она натворила! Что теперь Самсон о ней подумает? Потеряла голову как течная кошка. Поцеловала его, повалила на доски, чуть не запрыгнула к нему на…

— Простите, мэм, — послышался его сдавленный голос.

Убрав ладони, Элизабет увидела, что Самсон сидит перед ней на корточках.

Бархатный взгляд, притяжение красивых губ — и у нее опять сладко заныло между ног. Она невольно протянула руку и погладила его по щеке. Самсон накрыл ее ладонь своей и потерся об нее словно кот, щекоча пальцы короткой курчавой бородой.

И поцелуй, и эта невинная ласка обещали так много, а Элизабет так истосковалась по нежности и любви, что она больше не могла этому противостоять.

— Приходи ко мне сегодня ночью, — вырвалось у нее прежде, чем она успела прикусить язык.

Увидев, как изумленно расширились его глаза, Элизабет замерла.

«Боже! Какая я дура! Что я несу!» — промелькнуло у нее в голове. Она глубоко вдохнула и уже открыла рот, чтобы отшутиться, но тут Самсон тихо сказал:

— Я мечтал об этом с той самой минуты, как увидел вас.

Дыхание перехватило, по телу пробежала дрожь. Мир стремительно катился куда-то в пропасть, и Элизабет уже никак не могла это предотвратить. Омут черных глаз затягивал на глубину, лишая воли и разбивая вдребезги здравый смысл. Все, чему ее учили, к чему призывала религия и мораль, сдуло словно осенние листья, и остался лишь древний как мир плотский зов.

Самсон помог ей подняться с мостков и, подхватив на руки, понес к лошади. Он ступал твердо, уверенно, нес Элизабет будто свою добычу, крепко прижимая к себе. А она льнула к его груди, лаская пальцами шею там, где гладкая кожа переходила в затылок, поросший крохотными жесткими завитками.

Усадив ее в седло, Самсон взял Снежинку под уздцы. Копыта мягко ступали по красной земле, а Элизабет бездумно глядела по сторонам. Ей не верилось, что это происходит наяву. И поцелуй, и ее приглашение казались продолжением того сна. Ведь не могла же она и в самом деле целоваться с рабом своего мужа, а потом еще и позвать его ночью в свою постель. Может, ей все померещилось? Напекло солнцем голову?

Она взглянула на измятые юбки, потрогала языком прикушенную во время поцелуя губу. Нет. Не померещилось. Она и вправду собирается сегодня ночью изменить Джеймсу с рабом.

Впереди забелели колонны Большого Дома. Еще не поздно передумать. Не поздно сказать Самсону, чтобы он к ней не приходил. Ведь это безумие! Она не может так поступить!

Глаза скользнули по ладной широкоплечей фигуре. Самсон, словно ощутив ее взгляд, обернулся, и ласковая улыбка пробежала по его красивым губам.

«К черту Джеймса! — Элизабет до боли вцепилась в луку седла. — Он-то себе ни в чем не отказывает… Вот пускай теперь и сам примерит рога!»

Глава 23

Остаток дня Элизабет не находила себе места. Раз за разом она прокручивала в голове произошедшее и не могла сосредоточиться ни на чем ином. Она то вспоминала, как сладок был поцелуй, и томно вздыхала, прижимая к груди маленькую подушку, то приходила в ужас от глубины собственного падения и начинала молить Всевышнего о пощаде.

Да, Джеймс — мерзавец и негодяй, но разве это повод ему изменять? Разве не