Ромео должен повзрослеть - Татьяна Бочарова

– Ну… – неопределенно протянул Дрон.

– Работа есть с собой в электронной версии?

– Есть, я на почту ее научнику скидывал, она в отправленных сохранилась.

– Вот и отлично. – Михаил Израилевич отрезал себе крошечный кусочек торта. – Допивай чай и пойдем разбираться.

Это было весьма неожиданно. Дрон подумал, не обидеться ли ему на Светку и компанию, но, взвесив все, решил, что предложение стоит того, чтобы его принять. В самом деле, его мозги отказываются думать о чем-то другом, кроме Анны. Значит, нужна помощь зала.

Они с Лившицем переместились в крохотную Светкину комнату, открыли ноутбук и принялись исправлять опостылевшее введение. Не прошло и часа, как диплом принял вполне приличный вид. Отдельные фразы и разрозненные абзацы выстроились в единую цепочку и стали выглядеть логично и красиво.

– Вот так, – довольно произнес адвокат.

– Спасибо, – поблагодарил Сашка.

– Не за что. Пора по домам, время позднее.

В комнату заглянула Светка. Вид у нее был усталый, но удовлетворенный.

– Мы уходим, – сказал ей Сашка. – Михаила Израилевича я отвезу.

– Хорошо. – Светка зевнула и оперлась рукой о косяк. – Я тебя хотела спросить: ты никого сегодня в колледже не видел днем?

– Кого я должен был видеть? – удивился Сашка.

– Да нет, показалось просто… – Светка пожала плечами и ушла.

Сашка и Лившиц пошли в прихожую одеваться. Лева в кухне мыл посуду.

«Во как она его воспитала», – подумал Дрон о Светке. Он сто раз слышал от Анны про Левину бесхозяйственность.

Они попрощались и вышли за порог. Светка уже собиралась закрыть за ними, но Дрон вдруг придержал дверь.

– Так кто приходил сегодня в колледж? – тихо спросил он ее.

Она посмотрела ему прямо в глаза:

– Отец Жарко.

– Эй, подруга, о чем задумалась? – раздался за спиной у Анны низкий женский голос.

Она очнулась от своих мыслей и обернулась: перед ней стояла сокамерница Зойка Лебедева, молодая женщина лет тридцати, миловидная, курносая шатенка.

– О чем задумалась, спрашиваю? – Зойка с любопытством смотрела на Анну.

– Считаю, сколько дней мне тут осталось провести, – спокойно ответила та.

– И сколько? – с интересом спросила Зойка.

– Триста шестьдесят пять умножить на два. Восемьсот тридцать. Минус четырнадцать дней, которые уже прошли. Итого восемьсот шестнадцать.

– Ну, сразу видно – училка математики! – Зойка пренебрежительно махнула рукой. – Столько ты точно не просидишь. Выпустят по УДО. А может, и апелляция решится в твою пользу.

– Хорошо бы, – Анна подавила вздох.

– Тебя-то выпустят, – уверенно проговорила Зойка. – А вот я влипла, по ходу.

Анна молчала, не зная, что сказать.

Судьба Зойки складывалась трагически. В восемнадцать лет она вышла замуж за одноклассника. Тот Зойку любил, готов был на руках носить. Они хотели детей, но Зойка никак не могла забеременеть. Постепенно муж стал раздражаться, кричал на бедную Зойку, что она бесплодная корова. Потом стал пить. А потом и руку на нее поднял. Раз, другой, и пошло-поехало. Зойка ходила в синяках, сторонилась соседей, плакала ночами в подушку. Но от мужа не уходила.

– Дура была, – объяснила она Анне. – Все боялась чего-то. Боялась, что никто меня такой больше не возьмет, одна останусь.

И вдруг случилось чудо – Зойка забеременела. Она дышать боялась от счастья и страха. Долго скрывала от Бориса – вдруг ошибка. Наконец призналась. Тот был на седьмом небе. Наступил у них медовый месяц, Боря бросил пить, на жену только что не молился. Устроился на вторую работу, чтобы денег в доме было побольше. Зойка исправно ходила в консультацию и расцветала день ото дня. Так прошло два с половиной месяца. И как-то вечером позвонил их бывший одноклассник, с которым Борис был в школьные годы в приятельских отношениях. Он давно уехал из Москвы, а тут был проездом. Просился в гости, посидеть, увидеться.

– Не хотела я его, – рассказывала Зойка Анне. – Как чувствовала, не с добром он едет к нам.

Но отказать они с Борисом не могли, Женька приехал с бутылкой дорогого виски, с кучей еды и цветами для Зойки. Посидели, выпили, закусили, Зойка пошла спать, а мальчишки остались за разговорами. Утром Женька ни свет ни заря уехал. А Бориса как подменили.

– Что уж он ему сказал, не знаю, – говорила Зойка, – но Борька озверел.

Он кричал жене, что она шлюха, что в школе давала всем, кто захочет, что он всегда об этом догадывался, потому и детей у нее так долго не было. Бедная Зойка готова была сквозь землю провалиться. Она клялась Борису, что ни в чем не виновата, Женька спьяну оговорил ее, сочинил небылицы, а причиной тому то, что когда-то давно, в девятом классе, отказала ему Зойка, а он был в нее влюблен.

Борис ничего слышать не желал. Снова начал пить хуже прежнего, с Зойкой был груб до предела. Мать, услышав, как он орет на нее, сказала – уходи. Вырастим ребенка сами.

– А я, дура, не послушалась, – сокрушенно рассказывала Зойка. – Думала, у ребенка отец должен быть.

А потом наступил страшный день. Борис вернулся с работы совсем невменяемый. С порога набросился на Зойку – мол, в доме грязно. Она робко попыталась возразить, что только что помыла полы, что в ее положении не так и просто. В ответ Борис схватил ее за волосы и стал таскать по квартире. Зойка плакала и прикрывала живот. Она пыталась вырваться, но Борька был крепкий и сильный мужик. Внутри у нее все напряглось, она почувствовала, как по ногам течет что-то теплое и вязкое. И закричала. Диким, животным криком матери, теряющей дитя. Борька посмотрел вниз, увидел кровь, замер на мгновение, потом размахнулся и ударил кулаком Зойку прямо в живот.

– Нагуляла выродка, – взревел он.

Зойка увидела край потолка и потеряла сознание. Очнулась в больнице, уже без ребенка. Долго болела, ее навещали подруги, родители, все советовали написать на Бориса заявление и подать на развод. Зойка, бледная, темная, как тень, слушала их и кивала. Но так ничего и не написала, вернулась домой. Борис встретил ее тише воды, ниже травы, трезвый и послушный, просто ангел. Она засомневалась: вдруг Господь дает им шанс? Вдруг муж понял все, осознал и отныне станет вести себя по-людски? А ребеночек – может, будет еще один?

Неделю они существовали тихо и мирно, Зойка готовила ужин, Борис таскал домой фрукты и конфеты. А через неделю снова напился. Пришел домой на рогах, набросился на Зойку с матерной бранью. Схватил за волосы, как в прошлый раз. Она вырвалась и убежала в кухню. Он бросился за ней. Поднял пудовый кулачище. И тут Зойку словно заклинило: вспомнила она нерожденного ребеночка своего, теплую липкую жидкость, бегущую по ногам, страшное перекошенное лицо мужа, дикую боль в животе от удара…