Ромео должен повзрослеть - Татьяна Бочарова

– Чаю. Ага… – пробормотал он, понимая, что мать не виновата ни в чем перед ним и вести себя с ней так – скотство. – Сейчас…

Дрон никак не мог заставить себя встать и пойти на кухню.

– Ну хочешь, иди ляг, а я тебе в комнату чай принесу. С бутербродами. – Голос матери был непривычно мягким и ласковым.

– Да, хорошо.

Сашка наконец сделал рывок, усилием воли поднялся на ноги и пошел к себе. Краем глаза он отметил идеальный порядок в комнате – все было убрано и блестело. Ему стало стыдно, но лишь на мгновение. В следующее мгновение он стащил одежду, бухнулся на кровать и залез под одеяло. Через пару минут вошла мать с чашкой чая и тарелкой с горячими бутербродами. Она поставила еду на столик, сама села на край тахты.

– Что там у вас стряслось? Отец сказал, она учительница твоя?

– Да. Математику преподает.

– Отец сказал, она вроде под следствием? Суд будет, что ли?

– Был. Сегодня, – сказал Сашка и прикрыл глаза.

– И что? – робко поинтересовалась мать.

– Посадили, что. На два года.

– Матерь Божия… – шепотом проговорила мать. – Это за что ж? За оценку, что ли? Разве так бывает?

– Как видишь, – пробормотал Дрон, не открывая глаз.

Мать несмело коснулась ладонью его лба.

– Так ты… ты, значит, на суде был?

– Да.

– Ох, беда, – она погладила его по голове, как маленького. – А ребенок? У нее ж ребенок есть? Или я вру?

– Дома ребенок, с теткой. Это девочка, Олесей зовут. Ей пять. Я ее в сад возить буду на машине.

– На какой машине? – испугалась мать. – Отец обещал?

– Нет, физрук.

– Ничего я не поняла, – срывающимся голосом пролепетала мать. – Тебе нет 19, а ты на чужой машине постороннего ребенка будешь возить? А если в аварию попадешь? Тебя тогда тоже посадят! И вообще, какой тебе ребенок?

– Вот только этого не надо, – устало произнес Дрон. – Ты спросила, я ответил. Я на ней женюсь, когда она освободится, и ребенка усыновлю. То есть удочерю.

– Ох, Саня, – проскулила мать, но развивать тему дальше не осмелилась. – Ладно, ты кушай, я пойду, не буду мешать.

Она встала и тихонько пошла к двери. Прежде чем выйти из комнаты, остановилась и еще тише проговорила:

– Если девочку некуда девать, ты привози сюда. Мы с Иришкой понянчим, если что… – и скрылась в коридоре.

Дрон продолжал лежать неподвижно, натянув одеяло до подбородка. Он знал, что уснуть ему не удастся, несмотря на то что предыдущая ночь была бессонной. Оставалось снова во всех красках вспоминать прошедший день и думать, как дальше жить. Этим и занялся Дрон, так и не притронувшись ни к чаю, ни к бутербродам.

Наутро в восемь он был уже у дома Анны. Дверь открыла тетка. Олеся еще спала.

– Пусть останется дома сегодня, – шепотом сказала тетка. – Всю ночь просыпалась, плакала, еле успокоила ее.

Дрон согласно кивнул.

– Мне остаться с вами?

– Да нет, ты иди, тебе же на учебу. – Она немного подумала и прибавила: – Или вот что, сбегай в аптеку. Мне нужно лекарство купить.

– Это я мигом, – обрадовался Сашка. Ему хотелось загрузить себя заботой о близких Анны, чтобы не терзаться горькими мыслями.

Тетка отошла в комнату и вернулась с рецептом и кошельком.

– Вот, тут все написано. Еще гречка закончилась и морковки маловато, я из нее сок делаю для Олеси, так что придется и в магазин зайти. Деньги вот. – Она раскрыла кошелек, но Дрон отчаянно замотал головой:

– Не надо. На свои куплю. Я зарабатываю.

Тетка посмотрела на него внимательно и слабо улыбнулась.

– Какой ты… ну ладно, иди.

Дрон вышел на улицу, дошел до аптеки, купил лекарство и побежал в «Пятерочку», находившуюся поблизости. Он набил корзину до отказу, купив и то, что велела тетка, и то, что сам посчитал нужным. Помня, что Олесе понравилось принесенное Светкой мороженое, Сашка взял целую пачку шоколадного пломбира. По дороге к дому его неожиданно охватило какое-то нехорошее предчувствие. Он сам не мог понять, почему так заныло сердце.

Сашка взбежал по лестнице, потянулся было нажать на звонок, но заметил вдруг, что дверь приоткрыта. Из квартиры слышались приглушенные голоса, один теткин, другой какой-то незнакомый, явно не Олесин. Взволнованный Дрон решительно толкнул дверь и зашел в прихожую.

На вешалке висело чужое кашемировое пальто размера XL, в воздухе пахло тяжелым приторным ароматом чужих духов.

– Наталья Сергеевна, это вопрос решенный. Поймите, не в вашем возрасте и не с вашим здоровьем брать опеку над ребенком. – Грудной женский голос раздавался из кухни.

Дрон замер на месте. Опека? О чем это она? И кто это вообще? Он быстро стащил кроссовки и, не раздеваясь, заглянул в кухню. Тетка сидела за столом, лицо ее было заплаканным, перед ней стояли чашка и пузырек с валокордином. Рядом по-хозяйски расположилась на стуле полная и румяная женщина средних лет, с высокой прической, в длинной черной юбке и цветастой широкой блузке. Незнакомка окинула Дрона цепким и колючим взглядом.

– А это кто?

– Это я, – грубо ответил Сашка, прежде чем тетя Наташа успела открыть рот.

– Вот как? – Цветастая уперла руки в боки.

– Наталья Сергеевна, молодой человек ваш родственник? Я не в курсе, у меня нет сведений.

– Да не родственник он, – дрожащим голосом проговорила тетка. – Саша это. Анин друг.

– Понятно. – Цветастая кивнула своей волосок к волоску уложенной шевелюрой. Весь вид ее выражал брезгливость и пренебрежение. Дрону захотелось схватить ее за шиворот и выдворить вон из квартиры, но он сдержался.

– Вот что, Александр, – цветастая тоже взяла себя в руки, стараясь говорить вежливо и доброжелательно, хоть выходило это у нее с трудом. – Меня зовут Галина Рудольфовна, я из органов опеки. Надеюсь, вы понимаете, что если апелляцию по делу гражданки Акуловой отклонят, то ее девочку придется определить на время в детский дом. Наталья Сергеевна слишком слаба, чтобы поручать ей воспитание ребенка.

Дрон потерял дар речи. Тетка тихо плакала, склонившись над столом. Цветастая Галина Рудольфовна, расценив Сашкино молчание как знак согласия, посчитала свою миссию выполненной и засобиралась уходить.

– Документы я начну оформлять, а ждать решения по апелляции недолго. – Она направилась в прихожую, смешно, точно на лыжах, ступая сапогами, обутыми в бахилы. Ни Дрон, ни тетя Наташа не тронулись с места, чтоб ее проводить. Хлопнула дверь.

– Ой, господи, – шепотом заголосила тетка. – Что же это будет! В приют ребенка заберут!

Сашка не знал, как быть, что говорить в таких случаях. Что бы он ни сказал сейчас, как бы ни утешал тетку, все было бы не к месту. Он медленно и понуро побрел в коридор, снял куртку, поднял с пола пакеты и понес их разгружать.