Ромео должен повзрослеть - Татьяна Бочарова

– Слишком много о себе понимаете, – негромко произнес Граубе. – Слишком.

– Я прошу быть ко мне снисходительней, – продолжила Анна, даже не глянув в его сторону. – И клянусь – мне очень, очень жаль… – Она села рядом с Лившицем и опустила голову.

– Суд удаляется для вынесения приговора.

Присяжные один за другим покинули зал во главе с судьей.

– Все обойдется, – тихо произнес Михаил Израилевич, однако Анна увидела, как у него дрожат руки. – Ну, не снимут обвинение, как мы хотели. Дадут условно. Подумаешь. Какие ваши годы, выучитесь чему-нибудь другому. Свет клином не сошелся на вашей математике.

Анна молчала, изредка бросая взгляды на Сашку. Тот так и сидел в застывшей позе, напряженно и выжидающе. Ладони его были стиснуты в кулаки. Ей показалось, что прошла вечность. Наконец присяжные и судья вернулись в зал.

– Для оглашения приговора прошу всех встать. Суд рассмотрел подробности дела Акуловой Анны Анатольевны, учел тот факт, что она намеренно травила и унижала свою ученицу Жарко Ольгу Евгеньевну, питая к ней личную неприязнь. Основываясь на этом и на показаниях свидетелей, суд решил признать Акулову Анну Анатольевну виновной по статье 110 Уголовного кодекса Российской Федерации «Доведение до самоубийства» и назначить ей наказание в виде лишения свободы сроком на два года с отбыванием наказания в колонии общего режима. Подсудимая, вы можете обжаловать приговор в соответствии с своими правами…

– Аня, держитесь, – упавшим голосом пролепетал Михаил Израилевич. – Держитесь, милая! Мы будем бороться! Подадим на апелляцию! Только не падайте духом, Аня, пожалуйста!

Анне показалось, что все вокруг нее завертелось в каком-то дьявольском вихре. Перед ней неслись лица, много-много лиц. Словно в тумане она видела заплаканное лицо Светки, горестное и гневное лицо Левы, равнодушно-спокойное лицо Граубе, искаженное торжествующей усмешкой лицо Жарко.

К ней подошел молоденький парень в полицейской форме:

– Заключенная, встаньте.

Она не сразу поняла, к кому он обращается. Обернулась к Михаилу Израилевичу, но его уже оттеснили от нее. Все что-то кричали, говорили, махали руками. Она не разбирала слов.

– Встаньте, – повторил конвойный.

Анна послушно поднялась. И тут ей в лицо ударил крик, такой дикий и отчаянный, что она сразу очнулась.

– Аня!! Анечка!! Нет, не уводите ее! Нет!! Аня, постой! Она же ни в чем не виновата! Аня!!

Дрон пытался прорваться через конвойных, он бросался на них, как на стену, с остервенением и бешенством. Анна поняла, что сейчас и его заберут и закроют.

– Саша, не надо, – она удивилась, как спокойно и даже буднично звучит ее голос. – Слышишь, перестань. Это не поможет. Ты нужен Олесе. Иди к ним. Иди. Расскажи все. Не оставляй их. У Олеси больше никого – только тетя Наташа… и ты. Пожалуйста…

Она видела, что он остановился. Разжал кулаки. Медленно поднял мокрое лицо.

– Все будет хорошо, Аня. Я обещаю. Мы тебя вытащим. За Олесю не волнуйся.

– Все? Поговорили? – конвоир слегка подтолкнул Анну. – Вперед. Идите вперед.

Она последний раз взглянула на Дрона, слегка наклонила голову и двинулась туда, куда велел парень…

Народ постепенно покидал зал. Все были взволнованы, многие деморализованы. Марина Сухаренко громко рыдала на плече у Светки. Та сама шмыгала носом и крепко сжимала руку Левы.

– Девочки, не ревите, – он старался говорить спокойно, но губы у него дрожали. – Мы этого так не оставим! Вот увидите, мы победим! Дойдем до самого президента! – Взгляд его упал на пожилого адвоката. Тот стоял у окна и держался за сердце.

– Михаил Израилевич, вам плохо? – Лева метнулся к старику.

– Нет, ничего. – Лившиц трясущейся рукой достал из кармана платок и промокнул испарину со лба.

– Я вижу, как ничего! – Лева взял его под руку. – Пошли присядем. И нужно доктора. Я сейчас Свете скажу, чтобы звонила в «Скорую».

– Нет, нет, – замахал руками Лившиц, однако послушно двинулся вслед за Левой.

Адвоката усадили на скамейку, развязали ему галстук, принесли воды, сунули под язык таблетку.

– Ай, как нехорошо, – бормотал Михаил Израилевич, – как некрасиво! Мерзость, срам.

– Сейчас надо успокоиться, – сказал ему Лева. – Успокоиться и думать, как действовать дальше.

– Господи, – спохватилась Светка. – Надо же бежать к Ане домой. Там же ребенок с больной теткой! Где Дрон?

– Я тут, – Сашка, все это время в безмолвии стоящий поодаль, сделал шаг к скамейке.

– Куда ты пропал? – набросилась на него Светка.

– Никуда. Здесь стоял.

Она хотела еще что-то сказать, но, поглядев на него, махнула рукой:

– Давай поезжай к Олесе, мы пока не можем оставить Михаила Израилевича. Справишься?

Сашка кивнул.

– Ну давай, – Лева хлопнул его по плечу. – Давай, парень. Только сгоряча не руби правду. Подготовь как-то.

Дрон снова кивнул, не произнося ни слова. Лева покачал головой и нахмурился:

– Не нравишься ты мне. Глупостей не натвори. Хорошо?

Дрон все также молча пожал плечами и, развернувшись, пошел к выходу.

Ему казалось, что язык прирос к небу. Даже звук сложно произнести, не то что говорить с Аниной теткой, объяснять ей, что случилось.

Он вышел на улицу и увидел на парковке сиротливо притулившуюся «Шкоду». Ключ остался у Анны, но Дрону отчаянно не хотелось оставлять Анину машину здесь, возле этого проклятого места. Работая у Козюли, Дрон научился разным хитрым фокусам и мог проникнуть в любую машину и без труда завести ее. Он немного поколебался и двинулся к парковке. Навстречу ему плавно выезжал огромный блестящий джип. Сашка посторонился было и тут увидел за рулем Клюева. Его тряхануло, как от удара током. В следующее мгновение он, не помня себя, бросился на капот.

– Стой, гад! Стоять! – Дрон кулаком треснул по прочному металлу. Взвыл от боли и ударил снова и снова.

Джип остановился. Клюев открыл дверцу и спрыгнул на землю.

– Эй, ты чего? Спятил?

Дрону только этого и надо было. Он яростно схватил Клюева за горло.

– Убью! Сволочь! За что ты ее погубил? Гнида! За что?! Что она тебе сделала? Она любила тебя! Может, и сейчас… – он не договорил, воздух влетел ему в легкие, заставив зайтись в судорожном кашле.

Клюев молча и без усилий разжал руки Дрона и швырнул его в черный мартовский сугроб.

– Остынь. Много ты знаешь.

Сашка тут же вскочил, как ванька-встанька, и кинулся на Клюева снова.

– Саша! Что ты! Перестань! – неизвестно откуда подоспевшая Зеленина схватила его сзади.