Современная смерть. Как медицина изменила уход из жизни - Хайдер Варрайч

Интерес человечества к потустороннему нашел свое отражение и в шедеврах знаменитой ныне пещеры Шове во Франции[273]. Помимо наскальных рисунков людей и животных, там присутствуют изображения сверхъестественных существ, которым присущи как человеческие, так и животные черты, но которые при этом не являются ни тем ни другим. Человекоподобные фигуры с головами львов, нарисованные людьми более чем 30 000 лет назад, демонстрируют не только талант своих создателей, но и нашу неизменную способность видеть невидимое и познавать непознаваемое. Некоторое время спустя общества начали возводить храмы и создавать социальные конструкты, которые сейчас служат фундаментом для традиционных религий во всем мире. С изобретением письменности нам становится проще отслеживать, как все эти общества ищут собственные способы установления связи с божественным.

Хотя современные общества достигли такого уровня развития, что мы можем вообразить себе культуру, которая существует независимо от религии, на протяжении большей части истории человечества отделить одно от другого было невозможно. Глубокая связь человеческого существования и духовного опыта заставила многих ученых прийти в выводу, что в наш мозг изначально заложено стремление к духовному мышлению[274]. Происхождение таких проторелигиозных мыслей проще всего изучать на примере детей, которые считаются в определенной мере свободными от социокультурных искажений.

Для детей, как мы уже видели, характерно постепенное формирование представлений о живом и неживом; они часто наделяют сознанием неодушевленные объекты. Однако совсем не только дети способны сопоставлять возвышенные мысли с предметами окружающего мира. Модель психического состояния человека подразумевает, что люди особенно склонны приписывать окружающим их «агентам» целеполагание в форме мыслей, надежд и желаний[275]. Эта модель позволяет функционировать нам как обществу, поскольку учит верить, что другие вокруг нас обладают независимым разумом, схожим с нашим. Благодаря ей мы умеем вести себя как сплоченная группа, что включает в себя уважение прав других людей, а также следование установленным нормам даже в тот момент, когда нас никто не видит. Модель психического состояния также позволяет нам приписывать содержательные мысли неодушевленным объектам, таким как религиозные артефакты и книги. Она же дает возможность вообразить сверхъестественного Бога, чье мышление независимо от нашего.

Подобное отношение коренится в раннем детстве. В одном эксперименте детей просили объяснить, каким образом различные камни обрели свою форму. Мнение, что это произошло в рамках формирования некоего защитного механизма, звучало чаще, чем идея, что дело в случайных геологических процессах[276]. Такое телеологическое мышление присуще и взрослым, особенно находящимся в сложной жизненной ситуации[277]. Дети куда лучше усваивают религиозные концепции богов, духов и персонажей вроде Санта-Клауса, нежели более строгие естественно-научные идеи[278]. Во многих отношениях сверхъестественные существа вообще гораздо проще для понимания. Встретившийся нам человек может знать, а может не знать определенных вещей, может лгать, а может говорить правду, заставляя нас самостоятельно определять уровень его осведомленности. В противоположность этому, сверхъестественное существо, особенно всемогущий Бог, знает все и по причине его (или ее) строгих моральных устоев является гораздо более однозначным и понятным, чем те, с кем мы взаимодействуем иным образом.

Наиболее любопытную теорию происхождения религии выдвинули социологи. По мере разрастания человеческого общества у людей появилась необходимость повышать межгрупповое доверие, давая другим понять, насколько многое мы готовы сделать ради сохранения общности, и оптимизировать групповую психологию, чтобы способствовать управлению все растущими группами мужчин и женщин. В меньших масштабах этот процесс очень четко виден на примере студенческих братств, которые устанавливают уникальные правила поведения и требуют от кандидатов на вступление прохождения разного рода унизительных испытаний.

Определяя строгие критерии включения и требуя как материальных вложений в виде пожертвований, так и участия в повторяющихся действиях вроде ритуалов, молитв и постов, религия формирует свод правил, которые могут быть использованы для проверки преданности отдельной личности общим целям всей группы[279]. Идея, что за нами наблюдает некое сверхъестественное существо, также поощряет желательное поведение, а страх возмездия с его (или ее) стороны удерживает от совершения опрометчивых поступков и дезертирства. Возможно, именно благодаря этим особенностям религиозные группы оказываются гораздо более прочными и долговечными, чем те, что не связаны с религией[280].

Несмотря на то что у всех этих теорий есть свои достоинства, вполне вероятно, что никакой религии не было бы, если бы не было смерти. Во многом смысл существования религии восходит к глубоко запрятанной внутри нас экзистенциальной нестыковке. Мы способны охватить своим воображением всю вселенную, но до сих пор не умеем представлять себе ничто. Размышлять ни о чем — все равно что смотреть на кошку, гоняющуюся за своим хвостом. Эта особенность свойственна подсознанию с самого начала нашего существования, поскольку даже дети склонны считать, что душа остается жить после гибели тела[281]. В итоге величайший страх, испытываемый большинством людей, заключается не в том, что они будут обречены на вечные муки, а в том, что они перестанут существовать, что они по-настоящему умрут.