Секрет Пегаса - Грег Лумис

Рейлли подумал, что выражение ее лица не могло иметь никакого отношения к проблемам его кишечника.

— Входите-входите, — произнес изнутри громкий, хорошо поставленный голос. — Не стойте в дверях.

Лэнг повиновался.

В первое мгновение ему показалось, что по комнате только что пронесся торнадо. Повсюду, даже на полу, валялись бумаги, книги и журналы. Этим помещение очень походило на кабинет Джейкоба. Имелся здесь и свой специфический запах старой залежавшейся бумаги, знакомый Лэнгу по нечастым визитам в судебный архив. Возвышение, на котором громоздилось особенно много бумаг, Лэнг не без труда опознал как письменный стол. За ним сидел круглолицый бородатый человек в очках с толстой роговой оправой, который мог бы с успехом сыграть роль Криса Крингла[79], не успевшего постареть.

— Вы, как я понимаю, и есть тот самый друг Джейкоба, — сказал он. — Для того чтобы быть моим студентом, вы, пожалуй, староваты.

Лэнг протянул руку, которую хозяин кабинета словно не заметил, и назвался:

— Лэнг Рейлли.

— Хьюберт Стокуэлл, — ответил сидевший за столом мужчина, не вставая. — Очень приятно и т. д. — Он попытался было сказать что-то еще, но осекся, сморщил нос и чихнул. — Чертова старина! Сквозняки, сырость, холодные каменные полы. Просто удивительно, как это мы все еще не перемерли от воспаления легких!

Стокуэлл извлек не самый чистый носовой платок и вытер кончик носа. Свою тряпицу он убрал настолько быстро, что Лэнг не мог бы поручиться, что вообще ее видел. Он сразу понял, что играть в наперстки с этим профессором было бы рискованно.

— Значит, вы и есть тот парень, которого интересуют тамплиеры?

— Насколько я понимаю, вы специалист по ним.

— Чушь, — возразил Стокуэлл, хотя, похоже, принял комплимент не без удовольствия. — Впрочем, они успели наследить как раз в том периоде истории, о котором я действительно кое-что знаю. Вы ведь янки, верно?

Резкая перемена темы разговора заставила Лэнга «переключить передачу» в мозгу и лишь потом ответить:

— Вообще-то, я из Атланты, а там очень многие обиделись бы на такое обращение. Это связано с неким генералом-янки, который неосторожно обращался с огнем.

Стокуэлл качнул головой и стал похож на одну из тех куколок-сувениров, какие раздают первым пяти тысячам зрителей, поднимающихся на трибуны стадиона перед началом бейсбольного матча.

— Как же, как же… Шерман. «Унесенные ветром» и все такое. Простите, не хотел обидеть.

— А я нисколько не обиделся. Так вот, о тамплиерах…

Профессор вскинул руку и прервал посетителя:

— Я тут вовсе ни при чем, старина. У меня был коллега, Вольффе, Найджел Вольффе. Он сходил с ума от этих ребят, переводил какой-то манускрипт, каракули, вроде бы написанные одним из тамплиеров перед казнью. Тот бедолага там просил милости у Бога, признавался в грехах, каялся, в общем, все, что полагалось в средневековой церкви, насколько я понимаю.

— Да и у самых что ни на есть современных католиков, — добавил Лэнг.

У Стокуэлла на мгновение отвисла челюсть, а очки сами собой соскользнули на кончик носа.

— О, я вовсе не хотел…

Лэнг улыбнулся, давая понять хозяину кабинета, что тот может разговаривать с ним совершенно спокойно, как один антипапист с другим.

— Вы сказали, что у вас был коллега…

Стокуэлл тяжело вздохнул и подтвердил:

— Совершенно верно, в прошедшем времени. Бедняги Вольффе с нами больше нет. Потрясающий парень, в вист играл как бог. Настоящая трагедия!

Лэнг почувствовал холодок, порожденный отнюдь не пресловутыми сквозняками, на которые жаловался Стокуэлл.

— Насколько я понимаю, мистер Вольффе…

Стокуэлл чихнул, повторил свой эффектный трюк с платком и поправил:

— Доктор Вольффе.

— …Доктор Вольффе умер не естественной смертью.

Стокуэлл уставился на Лэнга, его брови соприкоснулись, как спаривающиеся гусеницы.

— То есть?

— Я спросил, как умер доктор Вольффе. Вероятно, несчастный случай?

— Да-да. Вы, наверное, читали или видели по телевизору?

— Конечно.

Профессор повернулся и уставился в единственное окно, имевшееся в этой захламленной комнате. На лице у него появилось такое выражение, будто ему страстно захотелось выбраться на улицу и поиграть.

— Сказали, что он, по всей вероятности, вскипятил чай и не закрыл газовую горелку. Взрывом выбило стекла чуть не по всему «квадрату».

— А потом случился пожар.

Стокуэлл не без усилия оторвался от вида за окном.

— Редкостная у вас память, мистер…

— Рейлли.

— Да-да, Рейлли. Удивительно, как вы запомнили то, что несколько месяцев назад промелькнуло в газетах и на телевидении.

Лэнг оперся о стол, заваленный бумагами, подался вперед и спросил:

— Его труды о тамплиерах тоже сгорели?

Санта-клаусовская физиономия Стокуэлла сделалась скорбной. Утрата научного труда явно печалила его куда сильнее, чем гибель коллеги.

— Боюсь, что да. Оригинал рукописи, рабочие материалы — все, кроме первых набросков.

Неужели выяснится, что Лэнг не зря предпринял эту поездку?

— Где же могут быть эти наброски?

— В университетской библиотеке.

— Вы хотите сказать, что я могу запросто прийти туда и прочитать их?

Стокуэлл встал и осмотрелся по сторонам, сделавшись очень похожим на ребенка, который пытается вспомнить, где же оставил свои санки.

— Не совсем так. Получить их должен я. Бедняга Вольффе передал копии мне, просил помочь. Он никогда не умел доводить свои работы до ума. Я как раз этим занимался, когда… Теперь-то ему с публикацией спешить некуда, верно? Я оставил распечатки в своем шкафу, решил, что со временем закончу работу и посвящу ее его памяти. Так что, пойдем?

Лэнг изрядно удивился бы, если бы достопочтенный профессор носил не твидовый пиджак с кожаными вставками на локтях, а что-нибудь другое. С вешалки, прибитой возле двери, он снял твидовую же кепку. Стандартное академическое обмундирование.

Уворачиваясь от велосипедистов, они свернули на Кэтт-стрит и оказались перед массивным зданием Бодлеанской библиотеки, выстроенным в XIV веке. Здесь хранились оригинал Великой хартии вольностей, бесчисленное множество иллюстрированных манускриптов и, самое меньшее, по одному экземпляру всех книг, когда-либо напечатанных в Великобритании.