Час джентльменов - Дон Уинслоу

— Что за девушка? — спросила Санни. — Та британочка? Напомни, как ее зовут?

Бун знал, что Санни прекрасно знает, как ее зовут.

— Петра, — ответил он.

— Да-да, и ты очаровательно зовешь ее «Пит», — рассмеялась Санни. — Спорим, она от этого в восторге? Наверняка чувствует себя этакой девочкой-девочкой. Значит, к ней идешь, да?

— Послушай, тебе, наверное, очень дорого звонить…

— К ней, верно? — перебила его Санни. — Да все в порядке, Бун. Она девчонка что надо. Мне нравится. С претензиями, конечно, но… Ладно, а что ты наденешь?

— Господи, Санни!

— Бун, я же тебя знаю. Не хочу, чтобы ты облажался. Так в чем ты идешь?

Есть в этом что-то извращенное и неправильное, подумал Бун.

— Белая рубашка, джинсы.

— Кроссовки или ботинки?

— Еще не решил. Как ты думаешь?

— А где вы встречаетесь? — спросила Санни. — В баре, клубе?

— У нее дома.

Санни расхохоталась.

— Да если ты встречаешься с девицей в десять вечера у нее дома, то совершенно не важно, что надевать.

Санни подразумевала, что какую бы одежду ты ни надел, все равно ее вскоре придется снять.

— Кстати, поздравляю, — добавила она после паузы.

— Кроссовки или ботинки? — настаивал Бун.

— Черные или коричневые? — уточнила Санни.

— Черные.

— Тогда ботинки.

— Спасибо.

— Не за что.

— А рубашку заправить или выпустить?

— С джинсами?

— Да.

— А вы с ней… э-э, первый раз или…

— Да.

— Ой, какие мы стеснительные, — умилилась Санни. — Заправь.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Они поговорили о ее турне, обсудили, как оно проходит, как она держит форму, готовясь к открытию сезона на Гавайях. Бун поведал Санни свои новости, сказал, что у ребят тоже все в порядке. Только про дело Блезингейма умолчал.

— Передай им, что я соскучилась, — попросила Санни. — Я и по тебе соскучилась, Бун.

— Да, и я по тебе.

— Люблю тебя, Би.

— И я тебя, Санни.

Бун отключился. Через пять секунд телефон затрезвонил снова.

— Одеколон или лосьон после бритья? — спросила Санни.

— Ни того ни другого.

— Вот и хорошо, — сказала она и повесила трубку.

Чувствуя себя крайне странно — все-таки женщин понять невозможно, даже Дэйву, — Бун выудил из шкафа черные ботинки, нашел пару чистых белых носков и отряхнул с них слой пыли. Перед ним вновь встала проблема выбора — какого цвета надеть носки, и вновь выбирать было особенно не из чего.

Белые или белые?

Бун остановил свой выбор на белых носках и взглянул на часы — девять двадцать пять. Если он хочет приехать к Петре к десяти, ему пора выдвигаться. Правда, свидание назначено не на десять, а на «десять с хвостиком». Сколько же это на самом деле? Десять ровно? Или десять часов пять минут? Или десять минут? Что вообще такое «хвостик»? И отличается ли американский «хвостик» от английского?

В конце концов около девяти сорока Бун собрался уходить. В десять часов десять минут он будет на месте.

Открыв дверь, он обнаружил за ней Джонни Банзая.

Это хорошо.

— Джонни, — обрадовался Бун. — Слушай, я так рад, что ты пришел. Я…

Тут он увидел, что за Джонни стоит сержант Стив Харрингтон.

Это плохо.

Они ненавидят друг друга.

Бун и Харрингтон.

Нет, они не просто ненавидят друг друга, они ненавидят друг друга. Загляните в словарь, выберите все синонимы слова «ненависть», соедините их вместе, умножьте на десять и все равно не получите столько злобы, сколько ее накопилось между ними.

— Добрый вечер, кусок дерьма, — любезно поздоровался Харрингтон.

— Джонни, что за нафиг?! — воскликнул Бун, поворачиваясь к другу. Если они пришли трахать мне мозги из-за дела Блезингейма в десять вечера в пятницу, то это уже чересчур.

— Можно мы войдем? — угрюмо спросил Джонни. — Надо поговорить.

— Прямо сейчас?

— Да, «прямо сейчас», придурок, — ответил Харрингтон. — Мы стоим здесь «сейчас». И зайти хотим тоже «сейчас». И поговорить хотим «сейчас».

Бун не обратил на Харрингтона ни малейшего внимания.

— Ордер у тебя есть? — спросил Бун, глядя только на Джонни.

Тот покачал головой.

— Тогда вынужден вам отказать, — ответил Бун. — Да и вообще, я собирался уходить.

— На свиданьице? — поинтересовался Харрингтон.

— Собственно, да.

— И куда ты ее поведешь? — удивился Харрингтон, взглянув на наручные часы. — «Лего-Ленд» же уже закрыт.

В последний раз, когда Бун ударил Харрингтона, он угодил в тюрьму. Поэтому сейчас он старался держать себя в руках. Харрингтон ведь только и ждет повода поизмываться над ним.

— Бун, лучше бы ты согласился зайти с нами в дом и дать показания, — сказал Джонни.

— С чего бы это?

— Может, расскажешь, где был сегодня вечером? — спросил Харрингтон.

— Здесь, дома.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

— Нет.

Харрингтон взглянул на Джонни и расплылся в улыбке. Физиономия его навевала ассоциации с колючей проволокой, так что улыбка особо не помогла.

— Соседи обратили внимание на подозрительную машину, ошивающуюся у них в районе, и один из них даже записал номер. Угадай, сёрферская ты жопа, кому она принадлежит? Я когда узнал, решил, что попал в рай.

— Какие еще соседи? Вы о чем вообще говорите?

— Ты знаком с неким Филипом Шерингом? — спросил Джонни.

Бун промолчал.

— Так я и думал, — радостно кивнул Харрингтон. — Ну что, теперь-то можем его замести?

— За что? — спросил Бун.

— Ты, похоже, замешан в этом деле, — ответил Джонни.

— В каком деле?

— В деле об убийстве Шеринга.

Вот ведь дерьмо феерическое, подумал Бун.

Дэн Николс использовал меня, чтобы выследить любовника своей женушки.

А потом взял и пришил его.

Комната для допросов была маленькой и тесной.